Александр Матюхин - Самая страшная книга 2019 [сборник, litres]

Лене шестьдесят шесть, в современных устройствах она ни черта не смыслит. К тому же телефон просыпается не часто. Раньше она ежедневно созванивалась с Шурой, сестрой, однако прошло полгода с тех пор, как ту забрал Господь. С дочерью же они связываются лишь по воскресеньям.

Оставляя Берильск, дочка дает наставление беречь здоровье и не переживать по пустякам. Через пару дней она сообщает, что на месяц улетает в Европу по работе. Позвонит, как вернется. А на следующий день, когда Лена думает, что телефон впал в долгую спячку, он вдруг оживает.

Какой-то мужчина предлагает купить персидских котят.

– Пятьсот за полкило, – говорит он. Голос похож на черничное варенье – томный, приторно-сладкий тембр с визгливыми нотками, подобными случайно упавшим в варенье красным ягодам клюквы.

Лена удивляется и формулировке, и тому, что с этим предложением обращаются именно к ней. От покупки вежливо отказывается. Затем вновь раздается трещащий сигнал, всегда напоминающий звук будильника, и незнакомый парень спрашивает, имеются ли у нее вещи на выброс.

Нет.

Подойдут даже старые колготки.

– Нет и колготок, – отвечает изумленная Лена.

– Общество «Росинка» собирает хлам для вселенского костра в центре города, – радостно объявляет он, и Лене представляется тесто в формочке для пирога, весело поднимающееся в духовке. – Рваные куртки, дырявые кастрюли, питомцы, бездомные – все отправится в костер. Приходите в понедельник в семь часов!

Хмыкнув, Лена кладет трубку. Какая нелепая беседа.

Во вторник с утра пораньше она уже в городе: вышла по делам.

На двери банка, куда она заглядывает, чтобы опустошить сберкнижку, среди листовок о выгодных вложениях и кредитах с низким процентом висит странное объявление:

«Церковь истинной веры приглашает новобранцев! Обряд посвящения состоится во вторник в здании ДК „Звездочка“. Для вступления необходимы душа и ЛИТРЫ крови».

Что это за церковь такая, требующая кровь, и где находится ДК «Звездочка»? На эти вопросы сотрудники банка лишь пожимают плечами. О вселенском костре в семь часов им тоже ничего не известно. На главной площади Берильска возле здания администрации, где обычно проходят различные мероприятия, никакого хлама нет.

В почтовом ящике ее ждут два письма. Одно от коммунальной службы, а второе от неизвестного адресата – в красивом конверте, окаймленном узорами. Сунув письма под мышку, Лена ковыляет домой, осторожно, чтобы не упасть, ступая по скованной льдом тропинке. Вчера была оттепель, а сегодня ударил мороз, поэтому земля теперь – сплошной каток. Хоть коньки надевай, ей-богу.

Разрисованный конверт пахнет свежей выпечкой, что напоминает детство – времена, когда мать, входившая в хлебобулочную артель, под Новый год всегда приносила домой пакет с мятными пряниками, еще теплыми. Лена с Шурой обожали эти предпраздничные дни. Обычно, пока мать не видела, они брали по прянику, забирались под одеяло, ели и смеялись, глядя друг на друга. У них даже был свой стишок: «В нашем доме ровно в пять День Пряников придет опять…» – и что-то там дальше.

Устроившись за кухонным столом у окна, Лена надевает очки, выуживает из-под бумаг калькулятор, имеющий форму мобильника, – им раньше пользовался внучок, Славик, когда учился в Берильской школе, – и первым делом считает сумму за домовые услуги. Сверяет с квитанцией. Потом же вскрывает хрустящий конверт. Фигурными буквами на плотной белоснежной бумаге напечатано:

«Подтвердите заказ на четыре коробки восхитительных кровяных трюфелей. В каждом третьем сюрприз – очищенное глазное яблоко в воздушной пенке из костного мозга. Обратите внимание на нашу акцию: за покупку пяти коробок счастливчику полагается презент: пакет мятных пряников с кусочками освежеванной плоти!»

Дрожащие руки роняют письмо.

– Что за бредятина?

На вопрос отзываются лишь тикающие настенные часы. Сердце ускоряет ритм, опережая секундную стрелку. Лена бурчит, комкает и отправляет письмо в мусорное ведро.

Она говорит:

– Совсем ошалели.

Когда умирает кто-то из близких, поначалу трудно свыкнуться с мыслью, что дорогой человек уходит навсегда. Кажется, что это ненадолго – типа десятидневной поездки в санаторий. Но дни эти пролетают, и тогда в полной мере осознаешь, что смерть так же реальна, как и вишня, растущая в палисаднике за окном. Узнав о кончине сестры, Лена почувствовала себя кексом, черствым, тронутым тускло-бирюзовой плесенью.

Сестра звонила каждый день в пять часов. Как в том старом стишке: «В нашем доме ровно в пять». Сейчас в это время уже темнеет. Зима-кровопийца высасывает из дней все соки, отчего те укорачиваются и будто истончаются.

По программе уже должна начаться первая серия «Горьких зорей», но телевизор транслирует одну рекламу за другой. Шампуни, сыр «Хохланд», стиральные порошки, сантехника, прокладки – изобилие товаров пробегает по экрану, вытеснив кино и передачи. Лена сидит в кресле и щелкает пультом по каналам, но все они словно сговорились – везде реклама.

Когда стрелки часов замирают на пяти, раздается сигнал телефона.

Лена говорит:

– Господи. Это еще кто?

Кряхтя, она поднимается и, опираясь на трость, бредет в кухню. Взгляд снова цепляется за часы, только на этот раз за те, что висят над столом, на котором целое скопление газет, сканвордов, брошюр с кулинарными рецептами и, конечно же, лекарств, разложенных по поверхности, как по аптечной витрине.

Часы кричат: ПЯТЬ.

В нашем доме ровно в пять День Пряников придет опять.

Едва рука касается аппарата, как Лене представляется, что вот она подносит трубку к уху и голос на том конце провода – такой знакомый голос, точно возвращающий в прошлое вишневый пудинг, который обожала сестра, – с придыханием произносит:

– Алена, это ты? – только Шура с самого детства звала ее Аленой.

Видение настолько яркое, что Лена вздрагивает. Но трубка басит:

– Приглашаем всех желающих на вручение аттестатов выпускникам!

Лена улыбается, расслабляясь.

– Нет, спасибо.

– Торжество состоится на Игнатьевском кладбище в полдень у вырытой могилы.

– Кто говорит? – хмурится она.

Но звонящий будто бы не слышит вопроса.

– Вас ожидают игры и забавы, а также массовое захоронение тех, кто устал.

– Кто это?!

Трубка отзывается короткими гудками. Лена возвращает ее на место. За окном рекой разливается темнота. Ни шороха, ни звука. Как на погосте. Стоя в полумраке перед телефоном, который выдал несусветную чушь, Лена вдруг чувствует, что внутри все холодеет. Вот как постепенно каменеет мокрое белье на морозе, так и у нее душа застывает. В этот момент она остро ощущает одиночество.

Снаружи к окну черной щекой прижимается вечер, дом безмолвствует, точно остывшая сковородка, которая совсем недавно скворчала и шипела. Лена тут одна, в этой тишине, в этой тьме, окружившей дом тесным кольцом. Ей хочется позвонить дочери, узнать, как она долетела, хорошо ли устроилась там, в своей Европе.