Жан Рэ - Круги ужаса [Новеллы]

Этот же вопрос Дейв Глесс задал себе и в воскресное утро, выходя из англиканской церкви на Лавендер-Свип.

Близился апрель, небо и необычная мягкость погоды приглашали к прогулкам. Тем хуже для клиентов, которые, презирая его право на воскресный отдых, колотили кулаками в закрытые ставни бакалейной лавки.

Дейв направился в сторону Мосбери-род — там располагалась контора Уотер-Воркс. Напротив нее открывался проезд к Клепхэм-Джанкшэн, где красноватые стены железнодорожного склада обрамляли крохотный оазис зелени, которому забыли дать имя.

Некогда в обеденные часы Дейв отправлялся туда, чтобы проглотить огромные бутерброды, потом спешил уйти, ибо на единственной скамейке сквера любил переваривать более обильный завтрак сам мистер Энтони Брак.

Оазис не исчез; на деревьях уже появился белый пух, а в синем небе выделывали пируэты ласточки.

Дейв не удивился, увидев на скамейке хилого старичонку с козлиным профилем и узнав в нем своего бывшего начальника.

Он сел рядом, и старик заворчал от неудовольствия.

— А вот и вы, Брак! — сказал Дейв.

Старик мрачно глянул на него и прошепелявил:

— Я ваш не жнаю.

— Зато я хорошо вас знаю… У нас все те же верблюжьи ноги? — усмехнулся лавочник, вспомнив, что мистер Брак всегда страдал от мозолей и торчащих косточек.

— Я… вам жапрещяю… — заикаясь, проблеял мистер Брак.

— Вы не можете мне ничего запрещать, вернее, больше не можете мне ничего запрещать, старая каналья; я — Дэвид Глесс, помните меня?

— Нет… оштавьте меня! — фальцетом пропищал старик.

Но Дейв видел, что его узнали.

— Пора свести старые счеты, — сказал он и охватил рукой цыплячью шею своего бывшего начальника.

— На по… — прохрипел мистер Брак.

Но Дейв не закончил жеста. Его взгляд упал на ступни жертвы и на обувь, в которой были проделаны многочисленные вырезы для прохода огромных мозолей.

— Вот тебе! — сказал он, ударив пяткой по правой ноге мистера Брака.

Тот икнул и сжался на скамейке, словно под ударом пресса.

— И еще! — продолжил Дейв, с той же силой нанеся удар по левой ноге старика.

На этот раз мистер Брак закричал, но это был скорее писк, едва ли более громкий, чем щебет ласточки; струйка слюны стекла на его жилет.

— Я слыхал, что люди умирают, если им внезапно наступить на мозоль, — сказал себе Дейв Глесс, вставая со скамьи.

Ибо мистер Энтони Брак, который тридцать лет назад разрушил его мечты о будущем, был мертв.

Однажды вечером Дейв на оселке затачивал нож, которым пользовался для резки итальянской мортаделлы. Шкура этой толстой колбасы была так крепка и груба, что ее надо было, перед тем как нарезать на куски, сначала проткнуть острием; поэтому и требовался нож с очень острым концом.

Когда он заканчивал заточку, ставни затрещали от сильнейшего удара и донесся издевательский голос:

— Старая сосиска! Сосиска на ножках!

— Славный Хэнк, ты пришел в удобное время! — улыбнулся лавочник.

Хэнк Хоппер проводил вечера в «Седаре», кабаре, в задней комнате которого стояли механические игры и игральные машины. Он возвращался домой вдоль строительных площадок, которые пересекал канал, куда стекали сточные воды квартала.

Дейв слышал, как он приближается, насвистывая глупую мелодию модного блюза.

— Прекрасная песня, Хэнк, — сказал он, внезапно возникая перед ним.

— Ого! — икнул юный мерзавец. — Сэр…

На этом уважительном и вежливом слове и закончилось его бренное существование, поскольку колбасный нож насквозь проткнул ему сердце.

Полиция и газеты отнесли покойника из «Седара» на счет таинственного убийцы, поскольку преступление ничем не отличалось от тех, что совершало чудовище, — удар остро заточенным ножом с длинным лезвием в самое сердце и случайная жертва, у которой ночной убийца не брал ничего. Но стражей порядка удивило, что в ту ночь в сотне ярдов от первого преступления убийца прикончил старую пьянчужку, в мешке которой среди тряпья и объедок лежала пачка банкнот, так и не тронутых преступником.

Ведь убийца всегда ограничивался лишь одной жертвой в ночь и никогда не отступал от своей кровавой нормы.

Когда Дэвид Глесс прочел в газете, что труп Хэнка Хоппера был извлечен из канала сточных вод, он удивился, поскольку оставил его на краю дороги, тянущейся вдоль стройки.

Весна перестала улыбаться; ветер подул с северо-запада; полил плотный и ледяной дождь, и Дейв зажег лампу в задней комнате лавочки. Комната была тесной и уютной, особенно когда горела лампа с розовым абажуром, а пламя очага плодило тени. Устроившись в глубоком мягком кресле, Дейв наслаждался затихающими шумами вечерней улицы.

Шварцвальдская кукушка спряталась в свой домик, объявив о наступлении полночи, когда кто-то робко постучался в ставни.

Дейв вначале решил, что капризничает ветер, но стук повторился с большей настойчивостью. Крадущимися шагами он пересек магазинчик и приложил ухо к двери. Ему показалось, что он слышит прерывистое дыхание, и в то же время затряслась ручка двери.

— Кто там? — спросил Дейв.

Глухой голос ответил:

— Откройте, прошу вас, но не зажигайте свет.

Совершенно очевидно, что в любой другой отрезок своей жизни Дейв Глесс ответил бы на эту просьбу однозначно, послав ночного визитера куда подальше, но сейчас открыл без колебаний.

Темная и хлипкая форма проскользнула внутрь и пробормотала:

— Я вас благодарю. Вы очень любезны.

Когда Дейв ввел незнакомца в заднюю комнату, то увидел перед собой пожилого мужчину в очках, худого, бедно, но чисто одетого, с черного плаща которого стекали струи воды.

— Снимите плащ, — сказал он, — и сядьте у огня… Не хотите выпить чего-нибудь горячего? Грог или пунш?

— Спасибо… я очень смущен… я никогда не пью крепких напитков, но чашечка чая доставит мне удовольствие.

— Очень сладкого, полагаю?

— О да!

Гость выпил чай с видимым удовольствием и аппетитно причмокнул губами; потом поставил чашку и сказал:

— Меня зовут Шип. Я работаю в страховой компании.

Он был скромным служащим, поскольку пиджак у него был потрепан, а галстук протерся до основы.

— Дурная погода, — сказал Дейв, — барометр не обещает на завтра ничего хорошего.

— Три дня назад, — сказал мистер Свип, — простите, четыре, погода была хорошей. Вечер был тихий и чудесный. Я восхищался серпом луны, которая всходила позади «Седара», она светилась, словно… словно…

— Словно только что отточенное лезвие ножа, — сказал Дейв, — этого, к примеру…

Он взял с буфета нож, с помощью которого резал мортаделлу.

— Действительно, — кивнул мистер Шип, и щеки его порозовели. — Очень хороший нож.