Дин Кунц - Странный Томас [litres]

В особо толстой папке лежала подборка материалов по Эду Гейну, который был прототипом как Нормана Бейтса в «Психо», так и Ганнибала Лектера в «Молчании ягнят». Гейн обожал есть суп из человеческого черепа и сделал себе пояс из сосков своих жертв.

Не познанные наукой опасности черной комнаты не остановили меня, но сейчас я имел дело с известным, совершенно понятным мне злом. По мере того как я просматривал папку за папкой, грудь у меня спирало все сильнее, руки начали дрожать, и в конце концов я задвинул очередной ящик с твердым намерением больше их не выдвигать.

Память, подстегнутая содержимым ящиков, подсказала, кто же изображен на фотографиях, подпиравших с флангов улыбающуюся физиономию Чарльза Мэнсона.

Справа от Мэнсона висел портрет Тимоти Маквея, которого признали виновным, приговорили к смерти и казнили за взрыв административного здания в Оклахома-Сити в 1995 году, повлекший за собой гибель 168 человек.

Слева – портрет Мохаммеда Атты, который направил один из захваченных самолетов в башню Всемирного торгового центра, убив тысячи людей. Я не видел в кабинете свидетельств того, что Человек-гриб симпатизировал радикальным исламским фашистам. Поэтому, как и в случае Мэнсона и Маквея, он, вероятно, восхищался Аттой за его жестокость, решительность и достижения на службе злу.

Так что комната эта была скорее не кабинетом, а храмом.

Увидев достаточно, даже слишком много, мне захотелось поскорее выбраться из этого дома. Я просто мечтал о том, чтобы вернуться в «Мир покрышек», вдохнуть запах резины, готовой к встрече с дорогой, и подумать о том, что же делать дальше.

Но вместо этого я опустился на стул с подлокотниками. Я не брезглив, но все-таки внутренне сжался, когда положил на них руки. Ведь раньше здесь наверняка лежали ладони Человека-гриба.

На столе стояли компьютер, принтер, лампа, перекидной календарь. Нигде, ни на одной поверхности, я не обнаружил ни пылинки.

Со своего насеста оглядел помещение, пытаясь понять, каким образом оно могло стать черной комнатой и как потом вновь превратилось в кабинет.

Не увидел огней святого Эльма сверхъестественной энергии, пляшущих на углах металлических бюро. И представители внеземных цивилизаций никак не проявили себя.

И тем не менее на какое-то время эта комната трансформировалась в… портал, дверь между Пико Мундо и странным и далеким местом, под которым я не подразумеваю Лос-Анджелес или даже Бейкерсфилд. Очень может быть, что этот дом служил пересадочной станцией между нашим миром и адом, если, конечно, ад существует.

А с другой стороны, если бы я добрался-таки до кроваво-красного фонаря в центре той черноты, то, возможно, оказался бы на планете в далеком рукаве Галактики, где правили бодэчи. Но пропуска у меня не было, нужного пароля я не знал, вот и перенесся сначала в гостиную и прошлое, а потом в гаражную пристройку и будущее.

Разумеется, проанализировал я и возможность того, что ничего этого в реальности и не было, а все мне привиделось. То есть я безумен, как лабораторная крыса, которой вводили психостимулирующие токсины, а потом заставляли наблюдать телевизионное «реалити-шоу», показывающее в мельчайших подробностях повседневную жизнь вышедших в тираж супермоделей и стареющих рок-звезд.

Время от времени я рассматриваю вариант собственного безумия. Однако, как и любой уважающий себя псих, всегда и быстро отметаю мысли о своем душевном нездоровье.

Я не находил доводов для поиска спрятанного переключателя, который мог бы вновь превратить кабинет в черную комнату. Логика подсказывала, что источник чудовищной силы, необходимой для того, чтобы открыть портал между мирами, находился не здесь, а по ту сторону портала, уж не знаю, где она могла быть.

Скорее всего Человек-гриб и не подозревал, что его кабинет служит не только хранилищем картотеки, которая подогревала его убийственные фантазии, но и терминалом, через который бодэчи попадали на праздник крови. Не обладая моим шестым чувством, он, возможно, мог сидеть здесь, работать с одним из своих мерзких досье, не ощущая ни трансформации комнаты, ни прибытия орд дьявольских отродий.

Поблизости что-то зашуршало, застучало, словно кости скелетов ударились друг о друга, потом вроде бы кто-то убежал.

Я поднялся со стула, напрягся, прислушался.

Потекли секунды тишины. Прошло полминуты.

Крыса, решил я, в стенах или на чердаке. Жара достала ее, вот и забегала.

Я вновь сел, начал один за другим выдвигать ящики стола.

Помимо карандашей, ручек, скрепок, степлера, ножниц и прочей канцелярщины, нашел две недавних банковских выписки и чековую книжку. Все три принадлежали Роберту Томасу Робертсону, проживающему в этом самом доме в Кампс Энде.

Прощай, Человек-гриб; привет, Боб.

Боб Робертсон звучало совсем не зловеще, не возникало ощущения, что человек с такими именем и фамилией мог планировать массовое убийство. Скорее они подходили веселому продавцу автомобилей.

В четырехстраничной выписке «Банк Америка» [25]сообщалось о накопительном счете, двух шестимесячных депозитных сертификатах, перечнях государственных облигаций и акций. Общая стоимость активов Робертсона, хранящихся в «Банк Америка», составляла $786 542.10.

Я три раза всматривался в это число, уверенный, что ошибаюсь с местоположением точки.

Из четырехстраничной выписки банка «Уэллс-Фарго» [26]следовало, что в этом банке на счетах Боба Робертсона находится $463 125.43.

Почерк у Робертсона был неразборчивый, но циферки в своей чековой книжке он выводил достаточно четко. И получалось, что в настоящий момент он мог получить по этой книжке $198 848.21.

Тот факт, что человек, в распоряжении которого находилось практически полтора миллиона долларов, жил в жалкой развалюхе в Кампс Энде, я мог истолковать исключительно как извращение.

Будь у меня столько «зелени», я, конечно, мог бы по-прежнему работать поваром блюд быстрого приготовления, но исключительно из любви к искусству, а не для того, чтобы заработать на существование. И жизнь покрышек при таких деньгах потеряла бы для меня свою привлекательность.

Внезапное хлопанье крыльев и стук над головой заставили меня вскочить со стула, но скрежет когтей о металл подсказал причину: вороны устроились на коньке крыши. Они улетали ранним утром, когда жара становилась невыносимой, день проводили в густой тени, а возвращались ближе к вечеру, когда катящееся к горизонту солнце умеряло пыл своих лучей.

Ворон я не боюсь.

Я просмотрел реестр чековой книжки за последние три месяца. Обнаружил обычные выплаты за бытовые услуги, компаниям, выпускающим кредитные карты, и так далее. Если что меня и удивило, так это количество чеков на обналичивание.