Татьяна Корсакова - Сердце ночи

– Ты их видела, – прервал затянувшуюся паузу Степан. – Почему ты их видела? – спросил строго и требовательно одновременно.

Ответить Злата не успела, ее опередила старуха:

– Потому и видела, что может видеть то, что другим не дано.

– Как ты?

Старуха усмехнулась.

– Ну, до меня, пограничник, ей пока еще далеко. Не по роду ей сила передалась, потому и пользоваться ею она еще не умеет.

– Какая сила? – спросила Злата и почесала кошку за ухом. – Я не понимаю, о чем вы, бабушка.

– Видишь, не понимает. – Старуха покосилась на Степана. – Как бы дел не натворила по неопытности. Откуда сама-то? Куда направлялась?

– В Сосновый, там школу по осени открыли. Я слышала, им учительница нужна.

– А ты, стало быть, учительница? Сколько тебе годков, деточка? Родители твои хоть знают, куда ты отправилась?

– Я сирота, – сказала и подбородок вздернула, а краснота, что еще совсем недавно заливала ее лицо и шею, ушла, уступая место смертельной бледности. И немудрено, столько крови девочка потеряла! Диво, что еще сидеть может.

Да вот и не смогла.

– Можно я прилягу? – спрашивала у старухи, а смотрела на Дмитрия.

– Сирота, значит. – Старуха почесала кончик носа. – Тогда, может, и родовая у нее сила, просто обучить было некому. Чего расселся? – она глянула на Дмитрия. – Помоги девочке, тулуп вон под голову подсунь. Намаялась я с ней этой ночью. Думала, не выйдет ничего.

– Я вижу, что намаялась, – Степан многозначительно посмотрел на ближний угол.

– Не боись, пограничник! Твоего не возьму. – Старуха уже хлопотала у печи, опять заваривала какие-то травы. – Вот она, как поправится, вернет мне все сторицей. Я в ней такое вчера почуяла…

– Учить ее нужно, – проговорил Степан задумчиво.

– Так и будем учить. – Старуха улыбнулась. – Она пусть детишек учит, а я ее. А как выучимся, так и разберемся.

Пока они судили да рядили, что теперь делать со Златой, та уснула. Или провалилась в беспамятство. Степан в таких делах не шибко разбирался. Зато Дмитрий разбирался, нащупал пульс, выслушал сердце, кивнул одновременно удовлетворенно и удивленно. Ну что ж, парень, вот тебе и еще одно чудо.

– Знать про нее пока никому не надо, – сказала старуха. – В Сосновом скажешь, что твоя дальняя родственница, родители прислали к тебе на воспитание.

Степан хмыкнул. Какой из него воспитатель! Да и дядюшка из него тот еще! Но с ведьмой спорить не стал. Только сейчас, когда в избушку прокрались солнечные лучи, увидел, как сильно она сдала за минувшую ночь. Надо бы поделиться…

– Не надо! – услышала она его мысли и отмахнулась от его благородных порывов. – Сама справлюсь, а тебе еще понадобится все, что есть, до последней крошки. И за девчонкой присматривай. Сдается мне, не зря ее судьба в наш многострадальный лес привела.

– Ты сейчас про что, старая, думаешь? Она же ребенок совсем.

– Ребенок – не ребенок, а в той войне, что ты затеял, любой солдат пригодится. Даже если солдат этот будет в юбке. Вы решите пока, где ей жить. У меня нельзя. Тянет она сейчас из меня силы, сама не понимает, что творит, но тянет. Еще помру чего доброго раньше срока. И у тебя, пограничник, ей не место. С тебя тоже потянет. В ней крови сейчас осталось, что у куренка. Еле- еле душа в теле.

– Я договорюсь, – сказал Дмитрий решительно. – Найду ей жилье в Сосновом. И сам за все заплачу.

– Благородный. – Покосилась на него старуха. – Ох, уж мне эти благородные господа! Одна морока с вами! Ты, главное, смотри не влюбись в девчонку. И ее в себя ненароком не влюби, благородный. Силища в ней такая, что о-го-го! Сгоряча она такое может наворотить, что нам потом всем вместе не расхлебать. Я ночью, признаться, даже думала придушить ее тихонечко, чтобы от греха подальше. Но не поднялась рука. А раз так, то чего уж теперь! Забирайте ее себе, лечите! Ко мне не пускайте, пока полностью в себя не придет.

– Это сколько же? – спросил Степан, которого одновременно и волновал, и пугал этот разговор.

– Пока шрам на морде не станет толщиной в конский волос.

– Это еще очень не скоро случится, бабушка, – Дмитрий покачал головой.

– Это у обычных девок не скоро, касатик, а у таких, как она, все по-другому.

– А какая она? – спросил Дмитрий отчего-то шепотом.

– Вот скоро и узнаем, какая! – сказала старуха и отвернулась.

Сделали все так, как велела старуха. Девчонку тем же днем переправили в Сосновый. На первых порах Дмитрий поселил ее в своем доме. Пересудов он не боялся, а Злата и подавно, чувствовалось, что девка – огонь, просто силенок у нее пока маловато. Самых обычных силенок, не тех, про которые говорила старуха.

Первые два дня она лежмя лежала. И кошка ее лежала в ногах, охраняла хозяйку. На Дмитрия со Степаном шипела, но не бросалась, понимала хвостатая, что зла они не желают. Степану-то было недосуг, а вот Дмитрий все свободное время проводил рядом с девчонкой – выхаживал. Да только думалось Степану, что теперь-то она и без их помощи сумеет встать на ноги. Вон заживает на ней все как на собаке. Или как на кошке. Его собственные раны тоже затягивались быстро, так ведь он не простой мужик, а пограничник. Впрочем, девчонка тоже была непростая. Это если верить старухе. А чего ж ей не верить, раз она уже столько раз ему помогала?!

Пока Злата отлеживалась, Дмитрий нашел ей домишко. Специально, наверное, подыскал поблизости от своего, оплатил наперед, купил самое необходимое. Даже из одежды кое-что приобрел на первое время. А девчонка обиделась.

– Я не просила! – сказала сердито и подбородком дернула.

Ясное дело – не просила. Когда ей было просить, если три дня болталась между небом и землей!

– Ты бы лучше спасибо сказала, – Степан посмотрел на нее строго, и под взглядом его она смутилась, снова покраснела. – Возился с тобой Дмитрий Петрович как с дитем малым днями и ночами. Не просила она!

Хотелось сказать еще что-нибудь сердитое, но хватило одного взгляда на девочку, чтобы понять – достаточно. Все поняла, хоть и обиделась. И Дмитрий уже рвался ее защищать. Эх, дети…

– Я все верну, – заговорила Злата после долгой паузы. – Вот заработаю и верну.

– Вернешь. Непременно вернешь, а пока не ерепенься, милая. Бери, что дают. Придет время, сочтемся.

– Сочтемся, – пообещала серьезно, словно не девочкой зеленой была, а столетней старухой. – Я добро помню, Степан Иванович. И по долгам своим платить приучена.

Да какие ж у нее долги, у этой несмышленой?!