Эдвард Ли - Минотавра

— Девочки их оставляют? — Ахнул писатель.

— Да, они держат их в банках со спиртом. Дженни продаёт своих на ебэй каким-то извращенцам. А Марси, — хихикнула она, неодобрительно качая головой, — даёт своим имена. Ну разве это не самая глупая вещь, которую можно придумать?

Писатель потерял дар речи от всего этого безумия, происходящего в его туалете.

— Спасибо вам большое! — Сказала Анита, поцеловала его в щёку, оставив на ней кровавое пятно, и выбежала из уборной, прихватив с собой машинку, но оставив грязные трусы на полу. Писатель рухнул на кровать и молился о безмолвном сне.

Дикки подъехал к ветхому, покосившемуся дому, оставленному в наследство стариком Корнером его сыну Боллзу. Серые деревянные доски в некоторых местах отходили от стен, образуя дыры, то же самое было и с крышей. Господи, ну и дыра, подумал Дикки. Дом находился глубоко в лесу, и до него приходилось добираться четверть часа на машине, так что это было довольно далеко. Дикки почувствовал запах дыма на улице, похоже, Боллз что-то готовил, что чертовски хорошо пахло. Он надеялся что-нибудь поесть у своего друга, так как им сегодня предстояло проехать больше ста километров до Кентукки и обратно. Когда он наступил на крыльцо, оно заскрипело и прогнулось под ним, и Дикки показалось, что старые доски не выдержат его веса, сломаются под ним и он провалится. Дикки постучал в дверь, и та со скрипом открылась.

— Эй, Дикки! Заходи же! Зачем ты стучишь? Двери моего дома всегда открыты для тебя! Половицы заскрипели под ногами Дикки, когда он зашёл в дом.

Боллз сидел за кухонным столом, читая почту.

— Ну что, Боллз, готов к пакатушкам?

— Да, чувак. Сегодня возим для Клайд Нейла?

— Да, для него самого.

Боллз, казалось, был с головой погружён в разбирание почты.

— Чёрт, пидрила почтальон никогда не приносит ничего хорошего. Бумаги на испытательный срок и куча неоплаченных счетов! — Боллз с раздражением швырнул один конверт в рядом стоящее мусорное ведро. — Ебанный налог на имущество! Четыре сотни баксов! Прикинь, за этот дерьмовый дом!

— Да не парься ты так, мы только за сегодня поднимем по пять сотен. А когда обчистим дом Крафтера, то вообще сможем купить себе по ранчо!

— Ты прав, Дикки, — успокоился Боллз. — Но один хрен меня это парит!

На столе остался ещё один конверт, это был рекламный флаер. Боллз посмотрел на него. Реклама предлагала купить за полцены предоставившим этот флаер что-то, что называлось Термо-вакуумная упаковка продуктов. Боллз покачал головой и выбросил его вместе с остальной почтой. Дикки втянул воздух через нос и огляделся. Дровяная печь была не заженна.

— Блин, чувак, у тебя тут так вкусно пахнет, ты что-то готовишь?

— Да, Дикки. Наловил раков на речке и теперь варю их в котелке на заднем дворе. — Боллз поднялся и потёр ладони. — Ну что, пойдём кушать, а то не дело работать на пустой желудок. И да, Дикки, ты иди, а мне ещё нужно закончить одно дело дома.

Когда Дикки повернулся выходить к задней двери, он остановился. Весь пол был усыпан одеждой, которая явно не принадлежала Боллзу. Пара узких коричневых брюк, коричневая шапочка с эмблемой сети ресторанов быстрого питания "Вэнди" и рубашка с тем же логотипом. Так же там валялся лифчик и трусики с рваными носками.

— Чувак, у тебя цыпочка в гостях?

— Ага, вроде, того, — сказал Боллз и улыбнулся.

Дикки заметил кое-что ещё на полу. Тёмные пятна, которые явно кто-то пытался небрежно вытереть, пучки длинных выдранных волос и окровавленные плоскогубцы с молотком, лежащие в углу. Дикки нагнулся и поднял одну прядь волос.

— Боллз? Какого хрена? Это что, ноготь на полу? — Спросил удивлённый Дикки и в этот момент выронил прядь волос.

— Да, чувак, я вырвал ей все ногти плоскогубцами!

— Нахуя?

— Да не парься ты так, это была мексикоска, одна из этих понаехавших эмигранток! — Сказал Боллз, как будто это ничего не значит. — Вчера вечером, после того, как ты меня привёз домой, я пошёл проверить почту, а эта шалава шла прямо по дороге в мою сторону. Похоже, она только закончила смену у Вэнди, и я уверен, что эта сука получила работу, потому что за неё не надо платить налоги и платить ей можно в три раза меньше, чем добропорядочным американцам!

— Скорее всего, — согласился Дикки, поднимая бумажник с пола. — У этой бляди было всего пара баксов, наверное, купила себе мет или ещё какую-нибудь херню.

В бумажнике Дикки нашёл Грин карту, которая удостоверяла, что Мария Суарес была зарегистрирована в службе миграции США, и она платила налоги в соответствии с федеральными законами. Дикки, однако, не заморачивался и не стал читать, что там написано, да он практически и не умел.

— В любом случае, — продолжил Боллз, — вчера вечером, когда я хотел забрать свою почту, она проходила мимо и когда у видела меня, начала поносить меня на чём свет стоит ещё за целую милю! Прикинь, она ни с того ни с сего начала называть меня всякими гадостями! Вообще без всякой причины! Просто так!

— Вот сука, — поддержал его Дикки, — а как она тебя обзывала?

— Ох, дай-ка вспомнить, сначала она крикнула Хола! А потом Буэнос ночес! — Боллз остановился, чтобы вспомнить ещё оскорбления, сказанные в его адрес. — О, да, и ещё она назвала меня cómo se llama usted (как тебя зовут? — прим. пер)! Не, ну ты можешь в это поверить?

Дикки отрицательно покачал головой.

— Вот же ж мексикоская сука, она не имела права так с тобой разговаривать!

— Да, чёрт побери, Дикки, я, может, и не говорю на языке начос, но даже я знаю что эти слова значат: ублюдок, хуесос, пидрила, жертва инцеста!

— Чувак, у меня, конечно, не такие хорошие познания в латинском, как у тебя, но я уверен на все сто, что ты прав. Так ты убил эту манду?

— Нет ещё, не успел, но я её чертовски хорошо отделал. Сначала я оттрахал её четыре раза во все щели, а когда мне надоело, то навалял ей по первое число, когда мне и это надоело, я оторвал ей уши и вырвал ногти плоскогубцами, а потом раздробил колени молотком, чтобы у неё и мыслей не было сбежать.

— Ебать, Боллз, — Дикки выглядел напуганным. — Так, если ты ещё не убил её... То где она?

— На заднем дворе, — ответил Боллз и пошёл на выход из дома.

На заросшем сорняком и захламлённом дворе весело щебетали птицы. Вся земля была усеяна пустыми бутылками и пакетами с мусором. Посреди двора потрескивал костёр, над которым варились в большом котелке раки.

— Здорово, правда, — сказал Боллз. Он снял котелок прихваткой, на которой было вышито: "Доброе утро, солнышко!" Он слил воду, а затем вывалил сварившихся раков в кастрюлю, стоящую на старом столе. Из кучи ярко-красных ракообразных повалил пар. У Дикки свело живот от приятного запаха, но любопытство всё же оказалось сильнее его голода.