Дженнифер Макмахон - Молчание [litres]

«Твое тело – это сосуд, – говорилось в „Книге фей“. – Нужно опустошить сосуд, чтобы перейти в наш мир. Когда ты совершишь переход, то сможешь есть и пить сколько пожелаешь. Сахарные пироги. Сладкие пампушки из фиалок, меда и утренней росы».

Она старалась. Но она так устала. Она чувствовала себя легкой и текучей. Как будто после глубокого вдоха могла воспарить над землей.

Мир стал расплывчатым по краям. Все вокруг было окружено зелеными нимбами. Ее глаза и тело приспосабливались, готовились к новой жизни в волшебном царстве.

На ходу она собирала камни и наполняла карманы, уравновешивая кучку в левой ладони. Когда она спустилась в подвальную яму, то выложила камни аккуратным кругом.

Лиза присела в грязи на дне подвальной ямы, в том месте, где все началось, и посмотрела на круг из тринадцати камней. Холодный пот каплями проступил на лбу, и сердце настукивало безумный ритм, отдававшийся в горле – быстрый, медленный, снова быстрый, – как будто она была лошадью, не знавшей, надо скакать или ковылять. В желудке снова начались спазмы. Она проглотила нить тайного мира.

Тайный мир.

Тайный. Мир.

Тело было сосудом, а сосуд мог быть либо полным, либо пустым. Он мог перемещаться с места на место. Ваза или ладья?

Кем она была?

И тем и другим, и ничем из этого.

Она была уверена лишь в том, что пора уходить.

– Тейло, – дрожащим голосом позвала она. – Я готова.

Она ждала. Казалось, сам лес затаил дыхание. Глубоко вдыхая через нос, она чувствовала запахи сырой земли, червей и гнили.

Потом Лиза услышала шаги. Один человек или больше? Она закрыла глаза и прислушалась. Шаги приближались – сначала быстро, потом медленно.

– Тейло?

– Ты пришла добровольно? – спросил Тейло. Его слова плыли где-то во тьме над ее головой. Казалось, он задыхался и был чем-то встревожен. Слова имели хриплый, режущий оттенок, который Лиза не помнила во время первой встречи с ним.

– Да, – сказала она, ощущая сердцебиение в горле. – Да.

– Тогда пошли, – сказал Тейло. – Будь моей королевой.

Рука в перчатке протянулась вниз и взяла ее руку; держа глаза крепко закрытыми, Лиза позволила вытащить себя из подвальной ямы. Ее левая кроссовка свалилась вниз, но Лиза лишь улыбнулась, потому что это не имело значения. В мире людей это бы имело значение, поскольку это были ее любимые серебристо-розовые кроссовки «Найк», которые она носила зашнурованными, но не завязанными, и левый шнурок был фиолетовым, а правый – розовым. Но она оставила это позади. Это был всего лишь символ. Ее учитель английского, мистер Милн, был бы впечатлен, особенно теперь, когда она переходила в иной мир.

Она летела, увлекаемая в тот мир, о котором мечтала с тех пор, как Тейло впервые пришел к ней три недели назад.

Когда ее ноги коснулись земли, она крепче обхватила руку и открыла глаза, поначалу уверенная, что зрение изменило ей.

Она никуда не переместилась, и лицо, смотревшее на нее, было слишком знакомым.

– А ты что здесь делаешь? – воскликнула Лиза и попыталась отдернуть руку, словно попавшую в тиски. Все вокруг светилось зеленым и было еще более расплывчатым, чем раньше. Она изворачивалась и тянулась, а потом топнула босой ногой по острому камню. Боль пронзила ногу и угнездилась в животе. Лизе показалось, что ее вот-вот вырвет.

– Нет! – вскрикнула она. Все было неправильно. Все не так, как должно было случиться.

– Тейло! – закричала она, зная, что он должен быть недалеко, и отчаянно надеясь, что он придет ей на помощь и откроет путь.

Она слышала в ушах стук собственного сердца, чувствовала его в своем горле. Где-то далеко за этими звуками кто-то звал ее по имени. Кто-то двигался в лесу по склону холма и кричал: «Лиза! Лиза!»

Она хотела крикнуть: «Я здесь», но другая рука в перчатке зажала ей рот и плотно надавила сверху. Она задохнулась от запаха грязной кожи. Верхняя губа расплющилась о передние зубы, и рот наполнился кровью, теплой и металлической, режущей, как клинок.

К ней придвинулось зеленоватое лицо, искаженное и расплывчатое.

– Ш-шш! – прошипело оно, а потом ее руку вывернули за спину и толкнули вперед. – Я собираюсь отвести тебя к Тейло, но у нас мало времени.

Это правда, что иногда мы забираем человека в волшебный мир и оставляем подменыша вместо него. Как узнать подменыша? По темным глазам и бледной, желтоватой коже. Это будет болезненный ребенок, который ест и ест, но почти не набирает веса.

Такие дети часто умирают в младенчестве. Но иногда они выживают и приспосабливаются к миру людей настолько, что забывают свою истинную сущность. До тех пор, пока мы не призываем их. Когда они оказываются среди родичей, то вспоминают.

Они всегда вспоминают.

Комната, куда он ее привел, была зелено-розовой и пахла душистыми цветами, но за этим запахом таилось нечто едкое, вяжущее и острое.

– Теперь это твой дом, – сказал он.

Стены состояли из цветов. Сотни и тысячи соцветий, играющих красками. Все равно что жить внутри валентинки. Сплошные объятия и поцелуи. «Я люблю тебя, ты любишь меня. Скоро мы поженимся под вишневым деревом».

В комнате находилась другая девочка. Лиза предположила, что она примерно ее возраста или немного старше. Ее волосы тоже были темными и буйными, худые руки покрыты татуировками. Ее живот раздулся, как шар.

Лиза мало знала о беременных, но эта выглядела так, словно могла родить в любую минуту. Если Лиза смотрела долго, то видела, как ребенок шевелится внутри татуированной матери. Толкает ее в живот, выпячивая кожу, словно чудище, которому не терпится вылезти наружу.

Лиза попыталась выйти из комнаты, но дверь была заперта снаружи.

– Эй! – крикнула она и застучала в дверь. – Вернись! Ты не можешь вот так бросить меня!

В отчаянии она повернулась к татуированной девушке.

– Он не мог так поступить. Это противозаконно.

– Они оберегают нас, – сказала девушка.

– От кого?

Беременная рассмеялась.

– Кто ты такая? – спросила Лиза.

Девушка уставилась на нее глазами, похожими на две черные дыры.

– Я – Королева фей, – ответила она.

– Но Тейло сказал, что я буду королевой!

– Он солгал.

Они ехали больше часа и теперь находились в пяти минутах от дома тети Хэйзел на дальнем северо-восточном краю Вермонта. Фиби с фонариком склонилась над картой; Лиза молча ехала на заднем сиденье.

Сэм уже объяснил причину поездки.

– «Называй это проклятием или благословением» – это поговорка, которую постоянно произносила Хэйзел, – сказал он.