Дженнифер Макмахон - Молчание [litres]

Поэтому, когда она сказала мне, что собирается замуж, я промолчала.

– Не унывай и не будь плаксой, – сказала сестра.

Позднее, когда мы пришли к подножию холма, сестра сказала Тейло, что я весь день дулась на нее. Он рассмеялся.

– Не беспокойся, – сказал он. – Вы обе можете быть моими невестами.

Сестра говорит, что мы втроем можем жить здесь целую вечность.

– Разве мы не самые везучие сестры на свете? – спрашивает она.

Когда мы вернулись домой, дедушка спросил:

– Почему у тебя такое вытянутое лицо?

– Потому что я – одна из самых везучих девочек на свете, – сказала я.

Он расхохотался, запрокинув голову. У него квадратные белоснежные зубы, так что кажется, будто рот полон сахарных кубиков. От него пахнет землей и минералами, словно в пещере.

Он обхватил мое запястье прохладными пальцами, как иногда делал раньше. Как будто он проверяет мой пульс и хочет знать, жива я или мертва. Иногда он держит меня так некоторое время своими сильными пальцами, словно в наручнике, а когда я пытаюсь вырваться, то сжимает еще крепче.

– Ты уже догадалась, кому принадлежат записи? – спросил Сэм.

Фиби покачала головой.

– Нет, но все это очень жутко.

Она закрыла дневник и взяла маленький диктофон с кассетой внутри. Отмотав пленку на начало записи, она включила воспроизведение.

«Расскажи мне сказку», – сказала девочка. Другая девочка захихикала.

Первая девочка откашлялась и сказала: «Итак, леди и джентльмены, для удовольствия слушателей выступает величайшая рассказчица в мире, Лиза Наззаро».

Послышался звук шлепка, потом снова хихиканье.

Фиби посмотрела на Сэма, который стоял с таким видом, как будто его пронзили стрелой.

«Это уже слишком, Эви», – сказала на пленке Лиза.

«Просто расскажи эту проклятую сказку».

«Однажды, давным-давно, жила-была бедная крестьянская девочка, – начала Лиза. – Оставшись сиротой, она жила одна на окраине леса. Она ходила в город, чтобы собирать обноски и продуктовые отбросы. Иногда горожане жалели ее и давали ей немного супу, кусочек хлеба или блестящую монету. Но большей частью они были жестокими. Они называли ее Тряпичницей. И никто из них, включая саму девочку, не знал, что на самом деле она была принцессой».

«О-о-о, – простонала Эви. – А в этой сказке будет волшебство?»

«Обязательно, – ответила Лиза. – Какая забава от сказки, где нет волшебства?»

В ночи полнолуния человек, который называл себя Тейло, приходил за ними. Он носил маску, пиджак и черные кожаные перчатки.

– Ш-ш-ш! – предупреждал он. – Мы не хотим разбудить стражей.

Это была игра: мы против них. По словам Тейло, стражи были слишком ревностными. Они не одобряли, когда он посещал своих девушек.

– Но как они могут удержать меня? – спрашивал он. – Там, где есть воля, всегда находится путь. Вверх, вверх и прочь от них.

Он помогал им вылезти в маленькое открытое окно и вел в сад. Там они брались за руки и танцевали в кругу. Королева запрокидывала голову и смеялась.

– Думаю, с каждым днем ты становишься все прекраснее, – сказал Тейло. – Мир фей как раз для тебя.

Они обе знали, что это ложь, но все равно улыбались. Они знали, что выглядят бледными и изможденными, что их волосы спутаны, а губы покрыты болячками. Девочки-мотыльки, которые не видели солнечного света, не мылись в ванной и имели только одну губку и ведро воды на двоих. Девочки, которые питались белым хлебом и сладким порошковым напитком «Кул-Эйд» с горьким послевкусием, от которого их клонило ко сну. Их зубы испортились, дыхание стало зловонным. От малейшего толчка у них на коже оставались синяки, как на перезрелых фруктах.

Однажды, когда они танцевали, из-за деревьев раздался голос:

– Что ты делаешь?

– Ничего! – закричал Тейло. – Занимайся своими делами, Эви!

Эви вышла из тени и посмотрела на девочек. Она казалась высокой, храброй и очень, очень сердитой.

– Ты не должен был разговаривать с ними! – сказала она. – Они не должны были выходить наружу. Я все расскажу маме!

Она побежала к дому.

– Нам лучше вернуться домой, – сказал Тейло. – Бал закончен, и вам пора превращаться в тыквы. В милые маленькие тыковки на моей тыквенной грядке.

В ту ночь они слышали громкие крики, доносившиеся из-за запертой двери. Голоса были далекими, но яростными, и они смогли уловить лишь несколько слов:

«Опасно. Все будет испорчено. Тейло. За кого ты себя принимаешь?»

Потом раздался громкий стук, как будто раму их маленького окна заколачивали гвоздями.

Они держались друг за друга в темноте, дрожа на тонком матрасе.

Тейло еще долго, очень долго не приходил к ним. Но Эви пришла и предупредила их.

– Не разговаривайте с ним, – сказала она. – Он не тот, за кого себя выдает. Я единственная, кому здесь можно верить. Если вы будете верить мне, если вы будете терпеливыми, то однажды я вытащу вас отсюда. Клянусь.

Фиби вынесла дневник из тайной комнаты и перелистывала страницы, пока Сэм обыскивал остальную часть подвала.

Конец лета, мне 11 лет

Дорогой дневник,

Сестра говорит, что мы должны заключить сделку с Тейло.

Кажется, что бы я ни делала и как бы я ни пыталась вырваться, он преграждает путь. Даже когда я не вижу его и выдумываю оправдания для сестры, он приходит в мои сны. Он всегда рядом.

У меня есть свой маленький секрет. Я называю его Кошмарным Человеком.

Иногда посреди ночи я просыпаюсь с криком. Дедушка приходит ко мне в комнату и кладет мне под язык горькую таблетку. «Легко возбуждаемый ребенок», – говорит он и смыкает пальцы у меня на запястье. Потом он спрашивает: «Что тебе снилось?»

«Не помню», – говорю я, и он улыбается своей жуткой улыбочкой. Иногда мне кажется, будто мой пульс рассказывает ему историю и передает слова, зашифрованные таким образом, что только дедушка может их понять.

«Что за сделку мы должны заключить с Тейло?» – спросила я сестру по пути в лес. Позднее, оказавшись там, я почувствовала, что все вокруг живое, как будто у деревьев есть глаза и уши, и мы должны быть очень осторожными со своими словами или поступками.

«Если мы пообещаем ему наших первенцев, то он исполнит наши самые заветные желания», – объяснила сестра.

Мое самое заветное желание состоит в том, чтобы мы вообще никогда не встречались с ним.

Если я скажу это вслух, со мной случится что-то ужасное. Я просто знаю это.

Фиби перевернула еще несколько страниц.

Середина лета, мне 12 лет

Дорогой дневник,

Иногда я спрашиваю себя, не моя ли сестра подстроила все это. Не знаю, как она могла это сделать, но все-таки спрашиваю.