Александр Варго - Татуировка [сборник, litres]

Андрей перечитал последний комментарий и принялся листать страницы. Ответ должен быть в конце, Смолин дописал это позже. Он признал, что ошибся, но почему?

Лифт резко остановился, и в кабине погас свет. Андрей шепотом выругался и поднялся на ноги. Какое-то время он находился во власти непроглядной тьмы, но затем створки лифта, заскрипев, открылись, впустив в кабину серый дневной свет. Потянуло холодом, и Андрей невольно поежился. Перед ним оказалась улочка, укрытая плотным ковром из опавших листьев, поблескивающих тонкой коркой инея. Пахнуло сырой листвой и мокрым асфальтом. Пока в реальном мире стояло жаркое лето, тут царствовала осень. Андрей вышел из кабины и оглянулся. Место это он не узнал. Лифт закрылся, но кабина никуда не делась, да и не могла бы. Она, словно вырванная из надлежащего ей места и спущенная сюда неведомой силой прямо с неба, стояла посреди переулка. Никакого троса, спускающего кабину, не было, а позади находилась стена. Тупик.

Андрей хотел было дочитать дневник, отыскать нужную запись, которая бы объяснила странный комментарий Смолина, но тут в кармане завибрировал телефон. Невольно вздрогнув, он полез в карман. Иконка в углу экрана сообщала, что Сети нет, но телефон продолжал настойчиво звонить, игнорируя физические законы. Неизвестный номер. Приняв звонок, Андрей поднес трубку к уху и дрожащим голосом произнес:

– Алло!

– Андрей? – сквозь треск помех произнес женский голос.

– Да.

– Андрей, это Виолетта, помнишь? Я ухаживаю за Антоном Михайловичем.

– Да-да, здравствуйте, – ответил Андрей, поеживаясь от холода и всматриваясь в глубину улочки, в надежде, что оттуда не явится какой-нибудь незваный гость.

– Дело в том, – продолжала Виолетта, – что у Антона Михайловича последние два дня просветление… Такого не было уже очень давно. Вчера он весь день болтал со мной, вспоминал прошлое, и вот сегодня проснулся таким же…

– Виолетта, – перебил Андрей. – Я сейчас немного занят…

– Понимаю! Я все понимаю! Просто хотела сказать, что Антон Михайлович очень просит тебя прийти, пока он еще в состоянии говорить. Ему нужно тебя увидеть, и он говорит, что это очень важно. Очень!

– Хорошо, – нетерпеливо ответил Андрей. – Я загляну, как только смогу.

– Прошу – только не тяни. Он может в любой момент вернуться к прежнему состоянию.

– Хорошо.

– Спасибо, Андрей. До свидания!

Андрей снова взглянул на дисплей: Сети по-прежнему не было. Как Виолетта дозвонилась? Он попробовал позвонить Лизе. Ответом был лишь треск помех.

Убрав мобильник в карман, он побрел по шуршащему ковру из листьев, осматривая то, что находилось за высоким бетонным забором. Там высились бесчисленные, слипшиеся в одно целое старые дома, зияющие пустыми глазницами окон и исписанные совершенно непонятными, чуждыми граффити, выведенные будто рукой пришельца. Внешне дома выглядели как типичные заброшенные здания, коих хватало в городе, но все они до того походили друг на друга, что вскоре Андрею стало казаться, что они повторяются. А еще чуть позже понял, что ему вовсе не кажется. Здания действительно повторялись. Андрей насчитал всего пять различных видов, а остальные, словно под копирку, были расставлены в разном порядке по обеим сторонам узкой улочки. Даже трещины в стенах, граффити и замысловатый рисунок прорастающего на древних камнях мха были одинаковыми. Это напоминало труд ленивых разработчиков компьютерной игры, которые, вместо того чтобы внести хоть какое-то разнообразие, просто размножили одну и ту же текстуру. Копии копий. И голова от них шла кругом.

Остановившись посреди улицы, Андрей вспомнил, что хотел сделать перед тем, как внезапный звонок сбил его с мысли. Раскрыв дневник, он пролистал его в самый конец, до последней записи.

Дурак! Идиот! Меня обвели вокруг пальца, а я даже не заметил этого, приняв откровенный обман за чистую монету! Даже не хочу искать себе оправдания. Ведь я подозревал, что все тут не так просто, но самоуверенность все же меня сгубила. Москарев все предусмотрел: я стал такой же пешкой в его игре, как и все остальные, кого он отправил в Бездну. Разница лишь в том, что меня он не убил! И от этого еще хуже. Кажется, я схожу с ума. Скоро я не смогу выдерживать это безумие, не смогу существовать одновременно в обоих мирах. Это выше моих сил! Мои дни превратились в череду бесконечных провалов и возвращений. Реальности смешались. Даже сейчас, записывая эти строки, я не уверен, что пишу их в своем дневнике, я вообще не уверен, пишу ли я что-либо и писал ли раньше… Бред. Дурной сон или все это наяву? Я не узнаю своих записей, не понимаю толкования, не вижу смысла! Существует ли этот дневник или я все выдумал?

Я должен спрятаться, должен уйти.

Господи… помоги мне.

Надеюсь, другим повезет больше. Не доверяйте ему, не играйте с ним…

Теперь появилось хоть какое-то понимание того, что случилось. Но прямых ответов все-таки нет. Ни одной проклятой подсказки!

Андрей в ярости швырнул дневник в стену: гулко стукнувшись о твердый бетон, он с тихим шорохом приземлился на ковер из листьев.

Безумие! Эти записи лишь запутывали все еще больше. Андрей не видел вариантов, как вообще можно с этим разобраться. Даже сам Смолин в конце концов перестал понимать, что является правдой, а что иллюзией. Но ведь дневник существует! Вот он, прямо перед Андреем. Его читала Лиза и даже ее мама… Не может ведь все это быть выдумкой? А как же Рома? Как же сам Андрей и все жертвы Москарева, населившие эту безумную реальность? Андрею вдруг показалось, что в какой-то момент времени его просто подменили. В одну из ночей он уснул… а проснулся совсем другой человек – в чужом, безумном мире.

Он подошел к брошенному дневнику, поднял его и зажал под мышкой. Настало время убираться отсюда.

Он поспешил дальше по улице мимо домов-клонов, пока не добрел до поворота направо. Здесь улица тянулась дальше, а по обеим ее сторонам располагались все те же одинаковые дома, но было кое-что еще. Дверь в стене переулка. Обычная деревянная межкомнатная дверь с облупившейся местами белой краской. Андрей подергал за ручку: дверь не поддавалась.

И вдруг земля сотряслась. Андрея повело в сторону; он едва устоял, ухватившись за дверную ручку. В глубине переулка, скрытого легкой дымкой тумана, послышался то ли стон, то ли утробный вой. Затем последовал новый удар. По стенам пробежала вибрация, передалась на руку, которую Андрей тут же отдернул, поступив крайне опрометчиво. Следующий удар так сильно сотряс переулок, что он не удержался и повалился на асфальт. Громкий стон эхом пронесся по улице. Андрей вгляделся… что-то огромное двигалось по переулку – прямо ему навстречу.