Игорь Бер - Запертые двери [СИ]

Жизнь каждого человека, ничто иное, как череда и сплетение многочисленных колец — больших и не очень, важных и незаметных. Одни кольца замыкаются в течение пары лет, другие же, более длительны и сложны.

Одно из таких небольших «колец» жизни, Тиму предстояло замкнуть уже на следующий день. Но также с началом нового дня ожидалось начало финального этапа одного из больших. Они были связаны между собой как символы Олимпиады, не смотря на несоответствие в размерах.

Тим этого не мог знать. Но его неведенью подходил конец.

В полутемном помещении бара было прохладно и пусто, и хотя кондиционер работал исправно, ему слабо удавалось очистить воздух от въевшегося в стены запаха табачного дыма. Было чуть больше четырех по полудню, а потому жизнь в баре «24 часа» находилась пока еще на пороге пробуждения: только три молчаливые особы, с наполовину опустошенными бутылками пива перед собой, да скучающий бармен, протирающий стойку бара, лишь для того, чтобы занять себя хоть чем-то.

Они с Майком заняли одно из свободных мест (благо таких было большинство) и Майк тут же предложил заказать пиво, пока они будут дожидаться прибытия остальных. Тим, с небольшой охотой, все же согласился. Флегматичного вида официантка, молча прослушала заказ и также молча удалилась, сопровождаемая оценивающим взглядом Майка.

— Есть идеи по поводу дальнейших планов? — осведомился Майк. — Где работать и за сколько?

— Подам запрос в департаменты трех северных штатов и одно в Министерство Здравоохранения. Надеюсь, откликнуться все и мне придется только выбрать самое заманчивое предложение.

— А я вот думаю начать как специалист одной из фирм Бостона, мечтающей заполучить в свои руки высококлассного психолога, а лет через пять открою свою собственную фирму, по оказанию услуг состоятельным гражданам.

Дверь бара открылась, впуская яркие лучи солнца внутрь. Они оба обернулись в ее сторону выискивая знакомые лица, но это был всего лишь очередной завсегдатай.

Из динамиков зазвучали начальные аккорды песни «Knockin' on heaven's door» в исполнении Боба Дилона. Официантка принесла заказ лишь к середине песни.

— Спасибо, дорогуша, — тут же вставил Майк. — А как на счет составить двум симпатичным парням компанию?

Как и ранее, ничего не говоря, официантка повернулась и ушла.

— Я ей явно понравился, — сделал заключение Доннахью, подняв бутылку пива.

— Не тешь себя напрасными словами.

— Ты сомневаешься в моем природном обаянии? — нахмурил брови в ответ на высказывание Тима Майк. — Возможно, ты и симпатичнее меня, дружище, но я готов поспорить, что в моей лихой жизни, было побольше знакомств с прекрасным полом, чем в твоей. Стоит ли мне подтверждать свои слова и предоставить тебе записную книжку?

Майк продолжил свою речь, о своем даре очарователя, но Тим его не слышал — его внимание привлекла стена рядом со стойкой бара. Косые лучи искусственного света падали на нее, освещая то, что на ней висело.

Ничего не говоря, Тим встал из-за стола и направился к стойке. На вопрос Майка, он только кинул три слова: «Я скоро вернусь».

На стене висели пять фотографий в деревянных рамках. Они были сделаны явно рукой профессионала или же очень талантливого любителя. В черно-белых образах заключался дух и атмосфера того дня, в котором они были созданы.

Но одной из фотографий был изображен старик в соломенной шляпе и клетчатой рубахе, сидящий на тюке сена, рядом со старым амбаром, в его натруженных морщинистых пальцах дотлевала сигарета. На другой — девочка в легком платьице, прыгающая через скакалку, а вдали виднелись башни промышленных заводов, из которых шел дым. На третий фотографии была молодая пара — она сидела на самодельных качелях, прикрепленных к ветви огромного дуба, и заразительно смеялась, — а он раскачивал ее, держась позади. На четвертой карточке был сфотографирован ковбой, сосредоточенно распрягающий лошадь, стоя перед загоном, в то время как солнце, освещающее его загорелое небритое лицо, почти зашло за горизонт.

Но именно на пятой он остановил свой взгляд, которая отличалась от всех остальных работ. Именно она привлекла его внимание, когда он сидел за столиком. Именно она казалась ему чем-то столь родным и близким, что его бросило в жар. Затем он испытал гнев, по той причине, что она находилась, здесь, на стене, на виду у всех. Ей здесь было не место, она должна была принадлежать лишь ему одному и только…

— Я смотрю, вы почитатель данного вида искусства, — услышал он чей-то голос, что вывел его из почти бессознательного состояния. Это был бармен, что мило улыбался ему, продолжая натирать барную стойку тряпкой.

— Да, — немного смутившись, ответил Тим. — Они прекрасны. Кто их автор?

— Мой дед. Где-то в сорок пять лет он сильно увлекся фотографией.

Чтобы там не говорил бармен, Тим был уверен, что к пятой фотографии его дед не имел отношение. И словно вдогонку к его мыслям, бармен добавил:

— Кроме вот этой, что справа. Ее мой дед нашел в одной из библиотечных книг. Мой дед любил читать и прочел все книги в той библиотеке, до тех пор, пока не пришел черед последней, к которой долгие годы никто не прикасался. Если мне не изменяет память, дед говорил, что в той книге шла речь о строительствах дамб и водохранилищах. Кто-то воспользовался фотокарточкой в качестве закладки, да видать, затем забыл о ней. — Бармен явно с удовольствием рассказывал о своем деде, не смотря на то что, Тима он видел впервые в жизни. — Именно благодаря этой фотографии мой дед и купил фотоаппарат, который стал его дальнейшим увлечением. И хотя он сделал за оставшиеся тридцать лет немало фотографии, среди которых и даже очень удачных, которые печатались во многих журналах, его любимой всегда оставалась данная фотография.

После этих слов они оба обернулись в сторону обсуждаемой фотографии.

Навечно остановленный момент прошлого, что изображал необъятный простор пустыни, перед самым началом бури. Скорее всего, это была пустыня в штате Нью-Мехико, так как песок был явно темного цвета. Тим не сомневался, что это был красный цвет. Нижнюю треть фотографии занимало шоссе, уходящее вдаль, вместе с разделяющей ее светлой пунктирной полосой. У горизонта тянулась кривая цепочка гор, чье очертание практически накрыло темной пеленой песочного облака.

У обочины стояла совсем еще молодая девушка, в легком платьице с точечными узорами на нем. Ветер крепчал и в попытке согреться, она обхватила себя руками. Тонкая материя прилипла к ее телу с одной стороны, позволяя разглядеть ее прекрасную фигуру, а другая сторона платья затопорщилась и немного приподнялась, разрешая увидеть стройность ее ног.

Лицо девушки было повернуто в сторону от ветра, от чего ее длинные роскошные волосы, цвета вороного крыла, замерли в волновом движении, и лишь пара колыхающихся прядей тянулась к ее щеке со стороны объектива, будто пытались скрыть ее внешность от всех посторонних.