Игорь Бер - Шепот осени [СИ]

— Что вы хотите? — спросил Дима, вытирая слезу со щеки.

— После, ты мне расскажешь, почему для тебя это так важно.

— Обещаю.

Николай Александрович кивнул, какое-то время еще смотрел в эти странные уставшие глаза мальчишки, после чего продолжил:

— Итак. Борис и Стефания поженились. У них родилась тройня. По той причине, что до Октябрьской революции на Руси церковь имела большую власть, — а Громовы были известным семейством в этих краях, — им приходилось скрывать свое язычество. Чтобы не вызывать подозрений, они крестили девочек, но уже на следующий день провели обряды раскрещивания и имянаречения. Другими словами: они отказались от веры во Христа и встали под защиту родовых славянских богов. Девочки полюбили славянские обряды не меньше своих родителей. Они с удовольствием участвовали в Масленицах, Колядках и других дошедших до наших времен ритуалах. Особенно был ими любим День Богини Макоши — покровительницы девиц и женщин, и Духов День — день, когда можно повстречать русалку, а также духов разных мастей. Именно в день этого праздника — двадцать четвертого июля — Екатерина Громова и пропала бесследно. А нашли ее останки, как тебе известно, совсем недавно в одной из стен особняка.

— Михаил говорит, что Екатерину могли убить по неосторожности ее же сестры. Я же думаю, что в ее смерти виноват бородатый мужчина.

— Уж не знаю, откуда ты черпаешь информацию, но здесь я с тобой полностью согласен. Мне удалось узнать, что спустя пару дней после исчезновения Екатерины Громовой было обнаружено тело Степана Короваева сорока пяти лет отроду. Жил он отшельником и был очень набожным человеком. Он жил в лесу, а лес принадлежал графу Борису Андреевичу — отцу девочек. Его не раз пытались выселить, но он всегда возвращался. Возможно, именно это стало причиной его поступка, а может он стал свидетелем одного из обрядов, которые девочки проводили самостоятельно в лесу, поклоняясь Велесу.

Дима четко представил картину, как девочки в белых ночных рубашках и с венками на головах, кружатся на опушке и восхваляют языческих богов, а в это время из-за деревьев на них смотрит высокий мужчина. Из-за обильной поросли у него на лице и голове отчетливо видны только его глаза. Злые и фанатичные. Он выходит на опушку и детские голоса и пляски тут же сходят на нет.

— Умереть могла любая из девочек или даже все, — продолжил свой рассказ учитель истории. — К счастью, две другие сестры успели убежать.

— Он ее задушил? — спросил Дима, вспоминая огненное кольцо на шее Кати Громовой в своем сне.

— Этого я не знаю, но не исключаю, что причиной смерти могло быть удушье. Варвара и Евдокия Громовы побежали домой, и рассказали о произошедшем родителям. Граф собрал людей, и они поспешили в лес. Там, скорее всего, они обнаружили не только жертву, но и убийцу.

— Они его убили там на месте?

— Повторюсь, это только мои догадки, — не без тяжелого вздоха продолжил Николай Александрович. — Но я уверен, что все было именно так. Тело Кати они перенесли в дом и держали какое-то время в укромном месте до тех пор, пока ее не похоронили в стене. Рассказывать о случившемся они не стали по двум причинам. Во-первых, им бы пришлось тогда отвечать перед законом за самосуд над убийцей девочки. А во-вторых — данный случай имел бы огромную огласку, о нем бы писали еще долго в газетах, а это бы привлекло большое внимание, как к их семье, так и к похоронам. Они же, как старообрядцы, не могли похоронить дочь по христианским канонам. Пришлось причислить дочь к без вести пропавшим.

— Они проводили еще какие-то ритуалы? — спросил Дима, видя, что учитель истории уже начал подходить к концу своего повествования, явно желая опустить более неприглядную правду о семействе Громовых.

— Ты про Бафомет? — в очередной раз тяжело выдохнул Николай. Дима кивнул в ответ.

— Варвара и Евдокия остались сиротами в возрасте восемнадцати лет. Мать умерла от воспаления легких спустя год после смерти Екатерины. А отец, сильно запив и осквернившись характером, был застрелен на дуэли. Девочки остались единственными владелицами поместья. Они продолжали верить в язычество еще какое-то время, пока то ли к тридцати годам, то ли к сорока открыли для себя другую веру. Как они к ней пришли я понятие не имею, но берусь предположить, что они познакомились с некой неизвестной мне личности на одном из многочисленных бальных вечеров, которые они проводили по раз или два в неделю. А может и во время некого языческого обряда. В их усадьбе побывало много людей, как известных, так и не очень: местных, из других частей России, и даже из-за границы. Среди них вполне мог оказаться и некий мистик. Этакий граф Калиостра или Алистер Кроули. О сестрах Громовых, как последовательницах культа Бафомет, известно мало. Практически ничего. Лишь единожды я встретил упоминание в газете о том, что некий неизвестный написал на воротах их поместья слова, обвиняющие их в сатанизме. Дело не имело большой огласки. Я бы мог предположить, что ответственный за написанные обвинения гражданин вполне мог спутать языческие ритуалы с сатанинскими, став их невольным свидетелем. Но, ходят слухи, что в подвале дома, где сейчас находится приют, после прихода к власти большевиков, были найдены отпечатки на полу от огня, которые с точностью повторяли символ перевернутой звезды. А также некоторая ритуальная атрибутика. Выносить все на общественный суд ничего не стали, по той причине, что в новой стране разговорам о религии был путь закрыт, а самих сестер уже не было в живых.

Николай Александрович замолчал.

— Это все? — уточнил Дима.

— В общих чертах. А теперь я хочу, чтобы ты мне рассказал, почему ты интересуешься семейством Громовых, откуда тебе известно об их религиозных предпочтениях и как ты узнал про убийцу одной из сестер?

Дима уже было открыл рот, как дверь в библиотеку распахнулась, и внутрь вошел Михаил.

— Вот ты где. — Судя по лицу и голосу, Михаил был далеко не в хорошем настроении. Он даже выглядел немного раздраженным, словно до того как добраться до библиотеки успел с кем-то повздорить.

— Здравствуйте, Михаил. — Николай Александрович поднялся из-за стола и пошел навстречу неофиту, протягивая свою руку. — Я Николай — учитель истории.

— В четвертом классе проходят историю? — спросил Михаил, пожимая протянутую руку.

— Нет, мы просто общались с Дмитрием.

— Надеюсь, общение закончилось, так как нам пора домой.

— Да, конечно. Не смею вас задерживать.

Михаил взял за руку Диму, и они вместе вышли из библиотеки. Они молча прошли по коридорам, вышли из школы и сели в автомобиль. Михаил нервно, сжимая губы, провернул ключ в зажигание и, не менее нервно, переключив передачу, выехал на дорогу.