Александр Грин - Гибель Петрограда [Фантастика Серебряного века. Том XII]

— Моя вся прислуга разбежалась…

— А вы ее соберите…

— Я не знаю, где она…

Тогда один из офицеров, нагнувшись к майору, что-то шепнул ему.

Тот мотнул головой и, с усмешкой посмотрев на панну Вилинскую, проговорил:

— Ну, тогда сами приготовьте нам ужин…

Несколько мгновений панна Вилинская молчала, потом вдруг тайная и быстрая мысль мелькнула в ее мозгу, и она громким и твердым голосом сказала:

— Хорошо, я приготовлю вам ужин…

— И фрейлейн к столу пригласите, а то нам скучно ужинать без молодого женского общества…

— Она не может выйти… — проговорила панна Вилинская глухим голосом.

— Это еще почему?

— Она умерла…

Майор и офицеры переглянулись.

— Вздор, — сказал майор, — вы опять ее куда-нибудь спрятали.

— Она умерла, — повторила панна Вилинская, — и умерла благодаря вам…

— Покажите ее, — проговорил немец, не глядя на панну Вилинскую.

Панна Вилинская повела их в комнату, где лежала мертвая девушка.

— Смотрите…

Панна Вилинская, как умела, растопила плиту и пошла подбирать лежащих в саду и во дворе перебитых немецкими пулями кур. Голова ее кружилась и она едва держалась на ногах… Посмотрела на небо. Спокойно светил молодой месяц, мерцали редкие, но ясные звезды… Оглянулась кругом: густой неподвижный парк, подернутый легким туманом, уходит вдаль, желтели ровные, посыпанные песком площадки и дорожки…

Здесь, под этим небом, среди этого старого дедовского парка так светло и радостно протекала жизнь ее и молодой девушки…

И вот пришли злые жестокие люди и навеки все это разбили, уничтожили. Она добрая женщина и никогда никому за всю свою жизнь не сделала зла, но теперь она будет беспощадно и жестоко мстить насильникам. Не от страха перед их силой и жестокостью согласилась она приготовить им ужин, а из желания умертвить их…

Снова посмотрела на небо. Там кроткий, милосердный Бог, но и Он простит ее. Подобрала в корзинку кур, принесла из ледника и погреба кореньев, картофеля и вернулась на кухню… Потом, тихо крадучись, прошла в свою комнату и достала из маленького шкафчика большую склянку с белым порошком.

Так же тихо крадучись, вернулась в кухню…

Ужин подан на стол. В комнате аппетитно запахло жареным и немцы стали рассаживаться по своим местам. Панна Вилинская смотрела на их выхоленные краснощекие лица, на их крепкие, упитанные фигуры, на их спокойные движения и думала, как через несколько минут все они будут стонать и корчиться от боли… Потом постепенно исчезнет с их лиц румянец, потускнеет их взгляд и они станут неподвижными… И вдруг какое-то странное, жуткое чувство охватило ее душу. Она — убийца… Могла ли она еще несколько часов тому назад думать, что вдруг она, слабая и кроткая, будет способна сделаться убийцей нескольких человек…

Она думала так, а офицеры разрезали кур и накладывали себе в тарелки горячее дымящееся мясо.

«Сейчас, сейчас», — пронеслось у нее в мозгу и она почувствовала, что силы покидают ее…

Она хотела выйти из комнаты, но в это время услыхала позади себя шепот и голос майора, насмешливо сказавший:

— Куда вы, фрау Вилинская? Ведь мы желаем, чтобы вы поужинали вместе с нами…

Панна Вилинская обернулась и увидела несколько пар глаз, внимательно и с усмешкой устремленных на нее…

— Ведь куры такие вкусные, — продолжал майор, — а вы вдруг уходите…

«Неужели догадались?» — пронеслось в голове панны Вилинской.

— Господин лейтенант, — проговорил снова майор, — дайте, пожалуйста, фрау Вилинской стул, пусть она поужинает вместе с нами…

Когда панна Вилинская села, — майор положил ей на тарелку пол курицы и с усмешкой проговорил:

— Попробуйте, фрау Вилинская, удачен ли вышел ужин…

Несколько пар глаз напряженно устремились на нее…

«Они, значит, догадываются, что я могу отравить их, — подумала панна Вилинская, — и хотят для безопасности, чтобы первый кусок проглотила я». Ну что ж, она сделает это. Она умрет вместе с дочерью и вместе с ними. Она огляделась вокруг. Все по-прежнему напряженными и выжидающими глазами смотрели на нее.

Тогда она спокойно стала есть…

Майор первым почувствовал боли в желудке и тошноту.

— Господа, — громко сказал он, обращаясь к офицерам, — в ужин был подсыпан яд и мы отравлены… подлая полька отомстила нам за смерть дочери…

— Где же она?! — загремело сразу несколько голосов.

— Мы повесим ее…

Майор вдруг сильно побледнел, сел в кресло и взялся рукой за грудь.

— Господа, мне очень нехорошо. Я не в состоянии больше двигаться… Торопитесь, пока вы еще в состоянии ходить, найти ее и отомстить ей как следует за ее подлый поступок…

Вслед за майором со стоном опустился на диван, весь как-то странно посерев, молоденький лейтенант…

Державшиеся еще на ногах офицеры бросились искать панну Вилинскую. Ее нашли в задней комнате у трупа дочери. Когда несколько пар сильных рук с бранью грубо схватили ее, чтобы потащить и повесить на первом дереве, — она оказалась мертвой…

Тогда в бессильном бешенстве они стали топтать ее ногами; потом выволокли из дома и бросили около помойной ямы…

Поздней ночью один из спрятавшихся в глухой чаще сада слуг, успокоенный наступившей кругом тишиной, выбрался из своего убежища и тихо, тревожно озираясь по сторонам, добрался до усадьбы. Его поразила царящая здесь неподвижность и тишина…

Продолжая осторожно озираться по сторонам, он обошел вокруг дома. Во всех окнах было темно, глухо и тихо… Тогда он вошел в дом и чиркая спичкой, стал обходить комнаты. В первых комнатах было пусто. «Должно, уехали немцы, а барыня с барышней убежали», — подумал он, пошел храбрее. Но вдруг какое-то хрипение донеслось до него… Он приостановился и испуганно прислушался. Да, да, в соседней комнате кто-то хрипит предсмертным хрипом… Слушал еще несколько минут. Хрип становился все глуше и, наконец, стих… И снова тихо и неподвижно стало кругом…

Слуга, выждав немного, вошел в столовую и, чиркнув спичку, осветил комнату…

На полу, на диване и на креслах лежали и полулежали неподвижные мертвые германцы. На их посеревших лицах застыло выражение тупого ужаса и страдания…

Слуга несколько мгновений неподвижными и испуганными глазами смотрел на них. Потом, спотыкаясь и дрожа, пошел дальше…

Скоро в задней комнате он нашел мертвую девушку, а во дворе у помойной ямы всю изуродованную панну Вилинскую.

Тогда жуткий страх охватил его душу… Сорок лет он прожил в усадьбе и никогда не видел такого ужаса…

Огляделся вокруг. Месяц уже зашел и кругом теперь стало темно и сумрачно. Странно чернели кажущиеся теперь чужими и страшными: и сад, и усадебный дом, и дворовые постройки…