Кэтрин Арден - Медведь и Соловей [litres]

– Сережа, ты цел? – вопросил он. – Сынок, что случилось? Сережа!

Ребенок не ответил. Коля набросился на Васю:

– Что случилось?

Вася не знала, что говорить, и пролепетала что-то невнятное. Ее отец и Алеша спешились следом за Колей. Петр быстро обвел взглядом ее, Сережу, Огня и Мышь.

– Ты цела, Вася? – спросил он.

– Да, – с трудом выдавила Вася.

Она покраснела. Их соседи – одни только мужчины – уже подскакали к ним и уставились на нее. Вася внезапно с глубоким стыдом заметила свою непокрытую голову, порванное платье и грязное лицо. Ее отец что-то тихо сказал Коле, подхватившему на руки плачущего сына.

Во время своей отчаянной погони Вася потеряла накидку, но спешившийся Алеша накрыл ее плечи своим плащом.

– Идем, дурочка, – сказал он, когда она с радостью закуталась в широкий плащ. – Уведем тебя с глаз долой.

Вася вспомнила о гордости и упрямо вздернула подбородок.

– Мне не стыдно. Лучше было сделать хоть что-то, чем смотреть, как Сережа сломает себе шею.

Петр ее услышал.

– Иди с братом, – рыкнул он неожиданно резко. – Сейчас же, Вася.

Вася воззрилась на отца, а потом безмолвно позволила Алеше посадить себя в седло. Соседи о чем-то переговаривались и жадно ее разглядывали. Вася сжала кулаки и не стала опускать голову.

Однако у соседей не было особо много времени, чтобы на нее глазеть. Алеша сел позади нее, дал коню шенкель и поскакал прочь.

– Тебе за меня стыдно, Лешка? – спросила Вася с глубоким презрением. – Ты теперь запрешь меня в погребе? Пусть лучше наш племянник погибнет, но я не осрамлю нашу семью?

– Не глупи, – отрезал Алеша. – Все быстрее забудется, если у них перед глазами не будет твоего порванного платья.

Вася ничего не ответила.

Уже мягче ее брат добавил:

– Я везу тебя к Дуне. Похоже, ты готова была упасть, где стояла.

– Отрицать не стану.

Ее голос стал мягче.

Алеша немного помялся.

– Васочка, а что ты все-таки сделала? Я знал, что ты умеешь ездить верхом, но… вот так? На этом безумном жеребце?

– Меня научили наши лошади, – ответила Вася, чуть помедлив. – Я уводила их с пастбища.

Она не стала вдаваться в подробности. Ее брат долго молчал.

– Мы увозили бы нашего племянника мертвым или искалеченным, если бы его не спасла ты, – медленно проговорил он. – Я это понимаю и благодарен за это. Отец тоже, конечно.

– Спасибо, – прошептала Вася.

– Вот только, – добавил он с легкой иронией, – боюсь, что тебя ждет избушка посреди леса, если только ты не захочешь уйти в монастырь или выйти за крестьянина. Твоя воинственность оттолкнула нашего соседа. Кирилл почувствовал себя униженным, когда ты забрала его коня.

Вася рассмеялась, но довольно жестко.

– Очень рада, – сказала она. – Теперь мне не понадобится сбегать со свадьбы. Я бы скорее вышла за крестьянина, чем за Кирилла Артамоновича. Вот только наш батюшка зол.

Перед самым домом их догнал Петр. На его лице читалась смесь облегчения, досады, злости – и чего-то еще. Возможно, то была тревога. Он откашлялся.

– Ты цела, Васочка?

Он так не обращался к ней очень давно.

– Да, – ответила она. – Но мне жаль, что я вас опозорила, батюшка.

Петр покачал головой, но ничего не ответил. Молчание было долгим.

– Спасибо тебе, – сказал, наконец, Петр, – за внука.

Вася улыбнулась.

– Благодарить следовало бы Огня, – сказала она, немного повеселев. – И то, что у Сережи хватило сообразительности так крепко держаться за холку Мыши.

Они доехали до дома молча. Вася быстро ушла, чтобы спрятаться в бане и пропарить ноющие руки и ноги.

Тем же вечером после ужина Кирилл подошел к Петру.

– Я думал, что получу благовоспитанную барышню, а не дикарку.

– Вася – хорошая девочка, – отозвался Петр. – Упрямая, но это можно…

Кирилл фыркнул:

– На моем коне можно было удержаться только черным колдовством, а не умением смертных.

– Это только сила и отчаянность, – возразил Петр, пытаясь все исправить. – Она родит тебе здоровых сыновей.

– Какой ценой? – мрачно вопросил Кирилл Артамонович. – Мне в доме нужна женщина, а не ведьма или лесной дух. И потом – она опозорила меня перед всеми вашими гостями.

И хотя Петр пытался его урезонить, он был тверд.

Петр редко бил детей, но когда Кирилл разорвал их помолвку, он выпорол Васю – возможно, чтобы дать выход своему страху за нее.

«Неужели она хоть раз в жизни не могла сделать, что ей велено?»

«Забирают только непокорных девиц».

Вася выдержала порку с сухими глазами и ушла, бросив на него укоризненный взгляд. Он не видел, что потом она плакала, свернувшись у Мыши в ногах.

Однако свадьба не состоялась. На рассвете Кирилл Артамонович уехал.

После отъезда Кирилла Анна Ивановна снова пришла к мужу. Осенние дни стали уже намного короче: домашние вставали в темноте и ужинали при свечах. Этим вечером Петр сидел у печи один. Его дети уже разошлись по постелям, а к нему сон не шел. Угли давали красный свет. Петр смотрел в мерцающее устье и думал о дочери.

У Анны на коленях лежало рукоделье, но она не шила. Петр не поднимал головы и не видел лица жены – жесткого и бескровного.

– Значит, Василисе замуж не выйти, – сказала она.

Петр вздрогнул. Его жена говорила властно и впервые напомнила ему ее собственного отца. А ее слова совпадали с его размышлениями.

– Ни один знатный человек ее не возьмет, – продолжила она. – А за крестьянина вы ее отдадите?

Петр молчал. Он и сам обдумывал этот вопрос. Гордость не позволяла ему выдать дочь за простолюдина, однако у него в ушах звучало Дунино предостережение: «Что угодно лучше хозяина зимы».

«Марина, – подумал Петр, – ты оставила мне эту безумную девочку, и я очень ее люблю. Она храбрая и необузданная, почище моих сыновей. Но к чему это женщине? Я поклялся ее оберегать, но как мне уберечь ее от нее самой?»

– Ее надо отправить в монастырь, – заявила Анна. – И чем скорее, тем лучше. Разве есть иной выбор? Ни один родовитый мужчина ее не возьмет. Она одержима. Она угоняет коней, она довела лошадь до безумия, она ради развлечения рисковала жизнью своего племянника.

Петр изумленно воззрился на жену и нашел, что в своей решимости она стала почти прекрасной.

– В монастырь? – переспросил Петр. – Васю?

Он и сам не понимал, что его так удивило. Дочерей, которых не удавалось выдать замуж, постоянно отправляли в монастыри. Однако представить себе Васю монашкой он просто не мог.

Анна сжала руки. Поймав его взгляд, она не дала ему отвести глаза.

– Жизнь среди святых сестер могла бы спасти ее бессмертную душу.

Петру снова вспомнилось лицо того незнакомца в Москве. Несмотря на все обереги, хозяин зимы не сможет явиться за девицей, которая принесла обет Богу.