Кэтрин Арден - Медведь и Соловей [litres]

Его охватил страх. Что если…

– Я здесь, Лешка, – сказала Вася.

Она вышла из денника Мыши, неслышно, словно кошка. Ирина тоненько ойкнула и чуть не выронила свою ношу.

– С тобой все хорошо, Васочка? – дрожащим голоском спросила она.

Они не могли разглядеть Васиного лица, только бледное пятно под темными волосами.

– Достаточно хорошо, птичка, – хрипло ответила она.

– Лешка говорит, что ты сегодня проведешь ночь на конюшне, – сказала Ирина.

– Да, – ответила Вася, явно делая над собой усилие. – Придется. Вазиле страшно.

Руки у нее были черными от крови.

– Ну, раз уж надо. – Ирина говорила мягко, словно обращаясь к любимой безумице. – Я принесла тебе каши. – Она неловко протянула сестре миску. Вася приняла ее. Тяжесть и тепло посуды придали ей сил. – Но лучше бы ты пошла в дом и поела у огня, – добавила Ирина. – Если ты здесь останешься, пойдут разговоры.

Вася покачала головой:

– Это уже не важно.

Ирина поджала губы.

– Пойдем, – позвала она. – Так будет лучше.

Алеша изумленно смотрел, как Вася позволила увести себя в дом, усадить у печи и накормить.

– Иди спать, Иринка, – сказала Вася потом. Бледность немного сошла с ее лица. – Поспи на полатях. Сегодня мы с Алешей посторожим.

Священник ушел к себе. Анна уже храпела у себя в спальне. Ирина, у которой слипались глаза, послушалась.

Когда Ирина заснула, Вася с Алешей переглянулись. Вася была бледна как полотно, вокруг глаз стало черно. Платье ее было залито конской кровью. Однако еда и тепло придали ей сил.

– Что теперь? – тихо спросил Алеша.

– Сегодня ночью нам надо посторожить, – ответила Вася. – А на рассвете надо пойти на кладбище и попытаться при свете дня сделать, что можно. И да поможет нам Бог.

На восходе Константин пришел в церковь. Он метнулся через двор, словно спасаясь от ангела смерти, запер дверь и простерся перед иконостасом. Когда солнце поднялось выше, и по полу пополз серый свет, он не обратил на это внимания. Он молился о прощении. Он молился, чтобы голос вернулся и унес все его сомнения. Однако весь этот бесконечный день молчание ничем не нарушилось.

Только в печальных сумерках, когда в церкви теней стало больше, чем света, голос зазвучал.

– Так низко пал, бедное мое создание? – вопросил он. – Уже дважды нежить являлась за тобой, Константин. Они разбивают твое окно, стучат в твою дверь.

– Да! – простонал Константин. Во сне и наяву он видел теперь лицо нежити, ощущал ее зубы на своем горле. – Они знают, что я пал, и преследуют меня. Молю, смилуйся! Прости меня. Сними с меня грех.

Константин стиснул руки и прижался лбом к полу.

– Хорошо, – мягко проговорил голос. – Такую малость ты у меня просишь, служитель Божий. Видишь: я милосерд. Я тебя спасу. Не надо плакать.

Константин закрыл ладонями мокрое лицо.

– Но, – добавил голос, – я кое о чем попрошу взамен.

Константин поднял голову.

– О чем угодно, – сказал он. – Я Твой ничтожный слуга.

– Та девица, – объявил голос. – Ведьма. Во всем этом виновата она. Люди это знают. Они перешептываются между собой. Они видят, как ты следишь за ней взглядом. Они говорят, что это она сбила тебя с пути праведности.

Константин ничего не ответил.

«Ее вина. Ее вина».

– Мне угодно, – завершил голос, – чтобы она покинула мир. И это должно случиться раньше, а не позже. Она навлекла зло на этот дом, и этого не исправить, пока она здесь остается.

– Она отправится на юг с санным обозом, – напомнил Константин. – Ее увезут в середине зимы. Петр Владимирович так решил.

– Раньше, – настаивал голос, – это должно произойти раньше. Это место ждут огненные муки. Но отошли ее, и ты сможешь спастись, Константин. Отошли ее, и сможешь спасти их всех.

Константин колебался. Казалось, из темноты раздался протяжный тихий вздох.

– Будет по слову Твоему, – прошептал Константин. – Клянусь.

После этого голос исчез. Константин остался опустошенным, ликующим и замерзшим, один на полу церкви.

Этим же вечером Константин пришел к Анне Ивановне. Она слегла, и дочь принесла ей питье.

– Вам надо отослать Васю немедленно, – объявил Константин. Лоб его был влажным от пота, пальцы дрожали. – Петр Владимирович слишком мягкосердечен: она еще может его уговорить. Но ради нас всех эта девушка должна уехать. Бесы являются из-за нее. Видели, как она убежала в ночь? Это она их вызвала, вот и не боится. Возможно, следующей умрет ваша собственная дочь, маленькая Ирина. Бесы любят не только коней.

– Ирина? – прошептала Анна. – Вы думаете, что Ирине грозит опасность?

Она дрожала от любви и страха.

– Я это знаю, – подтвердил Константин.

– Выдайте Васю людям, – тут же решила Анна. – Они закидают ее камнями, если вы им скажете. Петра Владимировича нет, он их не остановит.

– Лучше пусть едет в монастырь, – сказал Константин, чуть поколебавшись. – Я не хочу отправить ее к Богу без шанса на раскаяние.

Анна поджала губы.

– Обоз не готов. Лучше пусть умрет. Я не допущу, чтобы моя Ирина пострадала.

– Двое саней уже собраны, – возразил Константин. – Людей хватит. Кое-кто будет очень рад отправить ее отсюда. Я все устрою. Если Петр захочет, он сможет поехать повидаться с дочерью, когда она уже будет в Москве. Он не станет сердиться, когда все узнает. Все будет хорошо. Будьте спокойны и молитесь.

– Вам лучше знать, батюшка, – недовольно проговорила Анна, подумав: «Сколько заботы! И все ради зеленоглазого бесовского отродья. Но он мудр: он понимает, что ей нельзя остаться здесь, совращая добрых христиан». – Вы милосердны. Но я скорее отправлю эту девицу на смерть, чем позволю подвергать мою Ирину опасности.

Все устроилось. Олег, грубый старик, будет управлять санями, а родители Тимошки, чьи сердца опустели со смертью сына, станут Васе слугами и охранниками.

– Конечно, мы поедем, батюшка, – сказала Яра, мать Тимоши. – Господь отвернулся от нас из-за этого бесовского дитяти. Если бы ее отослали раньше, я не осталась бы без сына.

– Вот веревка, – сказал Константин. – Лучше связать ей руки, чтобы она не забывалась.

Перед ним предстал образ оленя, загнанного на охоте: ноги связаны, взгляд недоумевающий, кровь пятнает снег… Он ощутил прилив похоти, стыда и гордого удовлетворения. Наутро она уедет, за полмесяца до середины зимы.

Вечером Анна подозвала Васю к себе.

– Васочка! – визгливо крикнула Анна, заставив девушку вздрогнуть. – Васочка, иди сюда.

Вася повернула к ней осунувшееся лицо. На рассвете они с Алешей сходили на кладбище, но когда с содроганием разрыли Дунину могилу, то нашли ее пустой. Они смотрели друг на друга над холодной ямой: Алеша потрясенно, Вася мрачно, но без удивления.