Альбина Нури - Дорога в мир живых

Должно ли меня утешать, что не я одна попалась в его сети, расставленные в Сети? До моего появления в подвале Никита замучил здесь еще девять девушек, пытаясь заменить ими свою «номер один» – Анастасию.

Обманутые, изуродованные, несчастные и испуганные, они сидели в том самом кресле, где сейчас сижу я. Кричали, как я, умоляли, плакали и на что-то надеялись. Их призраки до сих пор здесь. Порой я уверена, что вижу их: они стоят возле меня и смотрят, зовут и ждут.

Я прислушиваюсь, но не слышу его шагов. Но даже когда услышу, не стану прятать своих записей. Так я решила. Пусть он прочтет все, что тут написано – и мною, и, главное, его покойной женой. Хочу, чтобы правда об Анастасии, правда, от которой он прячется здесь, убивая невинных людей, обрушилась на него и раздавила своей тяжестью.

Меня это не спасет, я не питаю напрасных надежд.

Но, быть может, спасет кого-то другого.

Маша ускорила шаг. Никто ее не ждал, можно и не спешить, но она всегда ходила быстро, почти бегом, когда нервничала, как сейчас.

Настроение было на нуле. Новая сотрудница, которую взяли на испытательный срок после ухода Кати, оказалась ленивой и глуповатой, но зато была племянницей главбуха. Посему срок этот она пройдет – к гадалке не ходи.

Маша с тоской вспоминала счастливые времена, когда они работали бок о бок с Катей. Катюша – не только лучшая подруга, но еще и дело свое отлично знала, и подменить могла в случае чего. Не то что Лизочка.

«Держите меня семеро! Лизочка!» – Маша чуть со стула не упала, когда новая сотрудница представилась, войдя в кабинет. Главбух, которая вплыла следом за ней, улыбалась лучезарно и опасно, как финалистка конкурса красоты.

– Вы уж обучите Лизочку всему, Мария. Она девочка способная, справится, я уверена! – И попробуй возрази.

Пока особых способностей Маша не заметила. Разве что трещать по телефону, вертеться перед зеркалом да задавать глупые вопросы, по сто раз переспрашивая одно и то же.

Эх, Катя, Катя! Мысли перескочили с глупой Лизочки на подругу.

С памятной поездки в Кабаново прошла неделя, но Маша до сих пор не могла заснуть без успокоительного. А уж что творилось с Катей, даже вообразить невозможно.

Родственнички еще эти… Когда Артуру был седьмой день – у мусульман ведь не на девятый, а на седьмой положено собираться, – все устроили его родители, здесь, в Казани, в каком-то ресторане, а Катю даже не позвали. Пусть мол, сама поминает, как хочет. Одна.

Маша вся кипела: как же так можно? Хорошо, не любили вы ее, не признавали, за человека не считали, непонятно почему, правда. Но соображаете ведь, насколько Кате тяжело, а сама она не сможет всем заняться: и мать похоронила, и мужа, а тут еще – допросы, следователи, разборки!

Но сама Катя несправедливости, пренебрежения и жестокости по отношению к себе как будто даже и не заметила. Когда Маша принялась возмущаться, просто отмахнулась:

– Пусть как хотят. Мне компания не нужна, чтобы Артура вспомнить.

Подруга и раньше разговорчивостью не отличалась, а теперь и вовсе: два-три предложения выдавит из себя – все, отбой.

Когда в полиции спрашивали, почему она захотела отправиться в тот дом, да зачем полезла в подвал, как догадалась о спрятанной комнате, она ответила, словно по бумажке читала:

– Мы с Артуром давно хотели купить дом за городом. Подумали, что этот вариант может оказаться подходящим. Дом продавала фирма мужа, он долго не уходил, и хозяин был готов сильно снизить цену. Поехали взглянуть. Дом нам понравился, решили купить. После смерти мужа я не изменила этого решения, захотела показать друзьям. А дверь в подвал мы с друзьями обнаружили случайно. Обратили внимание, что подвал маловат, подумали, что здесь может находиться еще какое-то помещение.

Маша знала, что это вранье: никакого дома Артур с Катей в обозримом будущем покупать не собирались, а уж этот монстр, стоящий в глуши, их бы точно не заинтересовал. И дверь они искали целенаправленно, и поехали туда вовсе не затем, чтобы посмотреть на будущее Катино место жительства. Однако слова подруги и она, и Леня подтвердили, не колеблясь.

Когда же Маша попыталась выспросить у Кати правду, ничего не вышло. Сначала подруга отнекивалась и отмалчивалась. А потом, уже после того, как внезапно поздно вечером, неизвестно почему, собралась и ушла из их с Леней квартиры, накричала на Машу по телефону:

– Отстань от меня! Не лезь в это дело! – Еще и трубку швырнула.

Маша до сих пор не могла понять, отчего Катя наотрез отказалась пожить у них, пока ей не станет хоть немного легче. Места хватает, они ей всегда рады: живи, сколько нужно. Но, как ни уговаривала, как ни просила объяснить, в чем дело, – без толку.

– Не могу! – И точка.

А сама смотрит сквозь Машу, будто и не видит, и голос чужой, незнакомый – холодный, застывший, механически уверяющий, что все в порядке.

Сейчас Маша шла к подруге, чтобы поговорить, узнать, что происходит.

«Забыть бы обо всем этом, – думала она, – вот что было бы лучше всего. Забыть и жить дальше».

Но как забудешь, если из каждого утюга только и говорят, что об их кошмарной находке. История, естественно, просочилась в прессу, и все СМИ – и республиканские, и федеральные – наперебой голосили про маньяка, который на протяжении почти десятка лет заманивал, похищал, держал в подвале, калечил и убивал молодых женщин.

Жертв было десять – все уроженки разных районов Татарстана или близлежащих регионов. Все числились пропавшими без вести: родственники заявляли об исчезновении, девушек искали, но безрезультатно.

Резонанс был таким мощным, что на главном канале страны собирались снимать ток-шоу, пригласив туда Катю, Машу и Леню – главных героев, раскопавших всю историю. Маше на работе проходу не давали, число подписчиков и друзей в соцсетях возросло втрое, только радости от этого никакой.

Ко всему прочему СМИ прознали и про дневник, куда писала сначала покойная жена маньяка, а после – его последняя жертва. «Записи с того света» – так этот дневник окрестили. Письменное свидетельство того, что испытывает обреченная на смерть женщина, ее последние слова – это была сенсация!

Обнародовать написанное пока не могли в интересах следствия, но Маша слышала, будто крупное издательство прикладывает усилия, чтобы получить возможность издать дневник, а какая-то кинокомпания собирается снимать документальный, а потом, возможно, и художественный фильм, которому заранее прочили славу «Молчания ягнят».

Полузаброшенный поселок Кабаново вмиг обрел популярность: название не сходило с первых полос газет, в объектив фотокамер попадали то соседи, то окрестные пейзажи. Любопытствующие, жадные до острых ощущений люди, особенно молодежь, толпами валили в Кабаново взглянуть на жуткий дом. Делали селфи на фоне забора, пытались пробраться внутрь или хотя бы заглянуть в окна.