Руслан Ерофеев - Хтонь. Зверь из бездны

– Желаете самого что ни на есть настоящего маньяка, Мессир? – заискивающе промурлыкал кот, и гигантская поварешка вновь ловко зашерудила в котле. – Будет исполнено!

Из варева была извлечена неприятная личность, облаченная в клетчатую рубаху, с которой ручьями стекала вода.

– Андрей Романович Чикатило, – торжественно провозгласил Бегемот. – Советский серийный убийца, педофил, некросадист, некрофил и каннибал, он же – «Бешеный зверь», «Красный партизан», «Ростовский потрошитель», «Убийца из лесополосы», «Гражданин Икс», «Сатана» и «Советский Джек-потрошитель». Совершил пятьдесят три доказанных убийства: двадцати одного мальчика в возрасте от семи до шестнадцати лет, четырнадцати девочек от девяти до семнадцати лет, а также восемнадцати девушек и женщин. Тянки, замечу, были в основном маргинального поведения – алкоголички, проститутки или умственно отсталые бродяжки. Сам преступник сознался в пятидесяти шести убийствах, а по оперативным сведениям, их было более шестидесяти пяти. Половые акты со своими жертвами он совершал с особой жестокостью, с проявлениями вампиризма, каннибализма и некрофилии. Умирающие дети ползали в лужах крови и собственной мочи, молили о пощаде и даже просили отпустить их, клятвенно обещая привести взамен других жертв из числа своих друзей и одноклассников, что, разумеется, лишь стимулировало прилив крови к пипирке нелюдя. Муки умирающих приносили маньяку острое половое удовольствие. Поэтому на изуродованных телах убитых обнаруживали десятки ножевых ранений, у многих были отрезаны или откушены носы, языки, гениталии, соски, выколоты глаза. Половые органы жертв каннибал отрезал и пожирал. Себя самого он выставлял на следствии жертвой советской политической системы, заявлял, что свято верит в победу коммунизма во всём мире и считает себя единственным настоящим коммунистом – «коммунистом номер один». Когда суд приговорил этого «коммуниста номер один» к расстрелу, в зале раздались аплоди…

Мессир прервал речь кота, несколько раз оглушительно хлопнув в ладоши, отчего по поверхности воды пошла рябь, а затем, закончив аплодировать клетчатому, отправил того в свою широченную пасть.

– На этой оптимистической ноте перейдем к десерту! – заявил Бегемот. – Джон Уэйн Гейси, убийца-клоун. Работал на детских праздниках, развлекая мерзких личинусов в клоунском костюме. А в свободное от работы время мстил им за свою унылую жизнь, изнасиловав и убив в общей сложности тридцать трех малолетних кунов. Двадцать семь из них стражи галактики обнаружили в подвале доброго клоуна, остальных, по утверждению Гейси, он утопил в реке. Казнен коверный с помощью смертельной инъекции.

Жан не успел толком разглядеть человечка в личине, какие носили заезжие жонглеры и комедианты, как тот уже с воплем исчез в бездонной пасти Мессира. Затем рогатый смачно рыгнул и выплюнул рыжий парик.

– А теперь пробил час посвящения неофитов в таинства Мои и приобщения их к силе Моей! – провозгласил он, видимо, пресытившись плотью маньяков и убийц вместе с их жуткими историями, а затем с нечеловеческой силой толкнул котел.

Жан встречает на шабаше старого знакомца, узнаёт, чем «оплодотворяются» Святые Дары, отказывается целовать Вельзевула туда, куда ему приказано, и получает спасение со столь неожиданной стороны, что удивится даже читатель.

Крутой бульон из мяса ведьм, садистов и изуверов широким потоком выплеснулся через край, и Жан, в числе прочих, неожиданно очутился у подножия исполинского черного трона, на котором восседал Мессир. Прямо перед ним покоилось на земле громадное козлиное копыто. Оно было столь близко, что мальчик разглядел налипший на него коровий помет. А обернувшись назад, он увидел необъятное море голов – темных, светлых, лысых, седых, – которое колыхалось до самого горизонта.

Вдруг Жан вытаращил глаза: рядом с Люцифером и демоном Бегемотом переминался с ноги на ногу… не кто иной, как отчим Папильон! На месте выколотого рыболовным крючком глаза у него красовалась грязноватая тряпица, а брюхо его с того времени, когда мальчишка видел отчима в последний раз, пожалуй, даже увеличилось раза этак в полтора. В волосатых ручищах людоед сжимал ту самую поварешку, которая помешивала варево из висельников и упырей и с которой Мессир придирчиво дегустировал особо примечательных из них.

– Га-га, – разразился Папильон хриплым хохотом. – Кого я вижу! Черт меня побери еще раз, если это не мой разлюбезный паршивец-пасынок!

– Как ты здесь оказался, дядька Папильон? – с удивлением спросил мальчик, любопытство которого пересилило ненависть к людоеду.

– Меня насадил на вилы один случайный прохожий, коему я предоставил кров в надежде разжиться свежей человечинкой, – без тени смущения признался отчим. – А здесь, как видишь, оценили мои кулинарные способности и немалый опыт в приготовлении человечьего мяса, и вот теперь я варю супец для самого Сатаны!

И Папильон самодовольно погладил себя по необъятному брюху, которое явно не оставалось внакладе на столь сытной должности.

– Причаститесь тела Моего, дети Мои! – воскликнул тут Мессир. – Да переварится оно в кал, из коего произрастает сама Жизнь, подобно тому, как свинец в алхимическом тигле превращается в золото!

Перед козлорогим потянулась длинная вереница шестиногих ежей, мохнатых жаб и иных, совсем уж диковинных существ, опознать породу которых не представлялось никакой возможности. На спине каждый из монстров нес небольшие кружочки, вылепленные из теста. Жан с удивлением распознал в них Святые Дары. А Мессир тем временем принялся гладить и теребить свой громадный, похожий на оглоблю уд, кончик коего был разрезан на пять частей в виде пентаграммы, отчего сделался похожим на некий омерзительный цветок, и окроплял гостии исторгавшимся оттуда семенем, от коего шел пар, будто от крутого кипятка. После этого «разносчики» ныряли в ряды маньяков и ведьмаков, а те моментально разбирали «оплодотворенные» таким образом Святые Дары и с жадностью поедали.

– Переходи на темную сторону! У нас есть печеньки! – умильно промурлыкал кот, глядя Жану прямо в глаза и бичуя себя по бокам собственным пушистым хвостом, словно монах-флагеллянт, шествие которых мальчуган лицезрел однажды в канун пятидесятницы.

Но Жан брезгливо отодвинулся от пробегавшего мимо странного существа с телом рыбы и ногами сороконожки, вся спина которого была облеплена оскверненными Сатаной облатками. Впрочем, никто его насильно к ведьмачьему причастию не понуждал – очевидно, поедание «печенек» рассматривалась здесь как привилегия, но не как обязанность.