Джон Коннолли - Музыка ночи [litres]

– Вы говорите о ней так, будто она живая, – пробормотал я.

– Вы до сих пор не поняли, – вздохнула она. – Книги – не статичные предметы. Они передают слова и идеи. Они влияют на читателя. В наши умы они вкладывают картины, которые пускают корни. Вы ведь видели Мэггза. Вот что может случиться с человеком, недооценивающим книги, особенно такие, как « Атлас ».

Я покосился на камин, пожирающий бумагу. Чувствовалась пригарь от обугленных кожаных переплетов. Казненные, скукоженные страницы уже свернули свои опаленные крылышки.

– Вы говорили об « Атласе », – напомнил я.

– Да. Мэггз сыскал его, причем в самом, казалось бы, несуразном месте: в коллекции одной старой девы в Глазго. Богобоязненной женщины, которая и не знала о его существовании. Она даже не могла сказать, как и откуда он у нее взялся. Он укрылся в стопке никчемных переизданий. Для прочтения он не давался до наступления срока. Ну а нюхач, конечно, сразу связался со мной. Он спросил, не могу ли я подыскать покупателя. Мэггз и не догадывался, что клиент уже объявился сам. Зато « Атлас » уже начал действовать.

– И вы выплатили Мэггзу его долю и передали книгу Молдингу?

– Да.

– Вы его… не обсчитали?

– Нет. Тут у меня все строго.

– Профессиональная этика?

– Скорее боязнь.

Логично.

– Вы заглядывали в него? – осведомился я.

– Нет.

– Почему?

– Опять же из страха.

– Даже не видели?

– Мельком. Когда за книгой пришел Молдинг.

– Как она выглядела?

– Примерно два фута на полтора. Переплет – багряно-красный, корешок перехвачен золотыми обручами. На обложке – два слова: Terrae Incognitae . Неизведанные земли.

– Обложка из пергамента?

– Нет. Напоминает шкуру. Точнее, невыделанную кожу.

– Какого животного?

Она пожала плечами.

– Тогда что… из человеческой кожи?

– Нет. Полагаю, что переплет вообще откуда-то не из мира сего. Кстати, книга под моей ладонью пульсировала . Я ощущала тепло, даже жар, впечатление такое, будто там по венам струилась кровь. А в руки мне «Атлас» не давался, он охотно пошел только к Молдингу. Он предназначен именно для него. В каком-то смысле «Атлас» принадлежал ему всегда.

Я погрузился в раздумья. Значит, она сбыла «Атлас» Молдингу. Но остальное принять оказывалось еще сложней: «Атлас» был живой книгой, причем с интенцией – с четким намерением! И он скрывался до определенного момента, пока не явился его истинный хозяин.

– Если то, что вы говорите, правда, то почему все произошло сейчас ?

– Мир тоже изменился – и импульс книги ему в принципе не понадобился. Зло взывает к злу, и обстоятельства тому вторят. Вы как никто другой должны сознавать, что это так.

Я кивнул

– Война.

– Война, – эхом повторила Элизабет. – «Война ради окончания войны», – по-моему, так написано у Уэллса? Однако он заблуждался: эта война покончит с нашим миром. Разорвалась сама ткань существования, после чего у мира вызрела готовность к «Атласу». Нам была уготована эта участь.

Я закрыл глаза. Мне слышался тяжелый, влажный звук тел, скидываемых в воронку, и мои собственные крики, когда мне принесли известие о гибели моей жены и детей. Я видел исковерканные останки, вынесенные из-под развалин сельского дома – целую семью, убитую одним снарядом. И детей – рожденных и тех, кому еще только предстояло родиться. Все было пресечено их гибелью в полыхающих развалинах. Пожалуй, она не ошибалась: пускай книга завладеет миром, потому как, что бы ни появилось впоследствии, оно будет заведомо хуже той реальности, где я оказался.

И жена хозяина гостиницы, пожалуй, была права.

Я не верил, что война очистит землю от ядовитых семян. Скорее, они произрастут в пролитой крови.

– Кто написал «Атлас»? – задал я вопрос. – Кто его создал?

– Не-Бог , – глядя в пол, произнесла Элиза.

– В смысле, дьявол?

Она рассмеялась – скрипуче, зловеще.

– Дьявола нет, – сказала она. – Это, – она махнула рукой на оккультные книги с беспечным видом, будто заранее предала их огню, – просто дым и зеркала… развлечение для невежд. На мир они влияют не больше, чем пляшущий по сцене статист в театральном плаще, с рогами и вилами. Автор «Атласа» по-настоящему велик и ужасен! У него миллион голов, а у каждой из них их тоже по миллиону. Всякая сущность, ярящаяся на свет, является его частью и порождением. Это вселенная сама в себе. Великое Неведомое Царствие.

– Что вы имеете в виду? Что через «Атлас» некая сущность стремится преобразовать наш мир в разновидность себя самой?

– Нет же, – возразила она, и суровость сошла с ее лица. Теперь оно светилось истовостью фанатички, которая пугала. – Неужто вы не улавливаете? Мир перестал существовать уже тогда, когда книга раскрылась. Он медленно умирал, а « Атлас » избавился от останков и заменил свои земли нашими. Мы находимся в Неведомом Царствии. Все равно что кривое зеркало, которое стало не отражением вещей или явлений, а фактически сделалось реальностью.

– А почему мы пока не видим трансформаций?

– Но вы их уже постигли. А вскоре они откроются и другим. Где-то в недрах своей психики, в нечистой глубине собственного сознания они уже всё ощущают, но отказываются признать то, что произошло. Они страшатся поддаться истине «Атласа» — боятся, что правда «Атласа» сожрет их заживо.

– Нет! – упрямо воскликнул я. – Что-то еще можно исправить! Я найду книгу. И я ее уничтожу.

– Как можно уничтожить то, что существовало всегда?

– Я хотя бы попытаюсь!

– Поздно. Урон уже нанесен. Наш мир перестал существовать.

Я вскочил на ноги.

Поднялась и Элиза.

– Еще один вопрос, и я отстану, – заявил я. – И уйду.

– Думаю, мне известно, что вы спросите, – заметила Элиза.

– Неужели?

– Это вопрос первый и последний – единственный, который имеет значимость. Всего одно слово: зачем ? Зачем я так поступила и заключила сделку с книгой? Зачем, зачем, зачем?

Мне оставалось лишь кивнуть в знак согласия.

– Мне стало любопытно, – призналась она. – Захотелось посмотреть на последствия. Но, как и Мэггз, и Молдинг, я лишь служила воле « Атласа ».

Если слово «зачем» являлось первым и последним вопросом, то «любопытно» оказалось первым и последним ответом.

Так, наверное, сказали Адам и Ева, когда Господь в Эдемском саду задал им Свой вопрос.

Порядок вещей в мироздании был разрушен людьми.

А как же иначе?..

– Я найду способ этому воспрепятствовать, – заявил я.

– Вам лучше наложить на себя руки прежде, чем наступит самое худшее.

И Элиза шагнула назад, прислонившись к камину. Ее халат воспламенился, опахивая ее ноги взлетающим оранжево-золотистым коконом.