Нил Гейман - Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

Так и есть. Это у нее кровь идет.

– Ты либо отважна, либо глупа, – он протянул ей нож рукояткой вперед.

Чтобы взять, ей пришлось бы подойти ближе к нему, в тень.

– Ну, значит, пусть будет глупа, – пожала плечами она. – Но не настолько глупа .

Она быстро перешла мост, так и оставив его с мачете в руке.

По дороге домой сердце у нее колотилось, как барабан.

Ночью, уже лежа в постели, Томаса услышала далекую музыку. Она повернулась к окну, и снаружи на нее глянула полная луна. Она быстро встала, оделась потемнее, тщательно застегнула на шее золотую цепочку. Держа туфли в руках и тихонько шлепая босыми пятками по дереву, она прокралась вниз по ступенькам.

Она найдет мананамбаля, чтобы снять проклятие энканто. Она сама отправится на ночной базар.

Кладбище располагалось на краю города, куда не доставали линии электропередач. Луна озаряла дальние рисовые поля; в крытых листьями хижинах мерцали керосиновые лампы. Цикады трещали с деревьев и из-под ног, колючие бальзамины-недотроги сворачивались на каждом шагу.

Ближе к кладбищу громко и узнаваемо орал японский синти-поп, горели какие-то огни. Двое мужчин с пулеметами на плече стояли у мраморных ступеней. Среди деревьев поодаль прятался генератор, от него толстые черные провода тянулись к прожекторам заливного света, водруженным на могилы. Прямо поверх погоста раскинулся базар; складные столы тонули под тряпками и утварью; среди надгробий на корточках сидели люди.

С такого расстояния они не выглядели ни эльфами, ни ведьмами, ни вообще чем-то сверхъестественным. Но грубой она показаться не хотела. Отцепив с шеи Деву Марию, Томаса сунула ее в рот. Соль пота на языке… Она постаралась поудобнее пристроить медальон за щекой.

Томаса ждала, что пулеметчики сейчас ее остановят, но они не удостоили девочку даже взглядом. За крайним столом человек наигрывал какую-то мелодию на носовой флейте. Он улыбнулся ей, и она попыталась ответить тем же, хотя зубы у него были необычно длинные, а улыбка – пожалуй, самую чуточку широковата.

Торговцы сидели на корточках перед своими корзинами и окликали Томасу, когда она проходила мимо. Груды золотых манго и папай бледно отсвечивали в лунном сиянии. С веревки свисали скверно пахнущие дурианы. Баклажаны и пурпурный ямс выглядели совершенно черными и странными, а куча имбирных корней казалась бесформенными куколками-калеками.

На другом столе козьи трупы распластались, как одеяла. В просторной бамбуковой клетке, как безумные, скакали лягушки. Рядом раскинулась коллекция яиц, каких-то чересчур узких и кожистых для куриных.

– Это что такое? – машинально спросила Томаса.

– Змеиный балют [53], – отвечала старуха за столом, сплевывая красным в грязь.

Женщина просто жует бетель, сказала себе Томаса. Многие люди жуют бетель, ничего необычного в этом нет.

– Змеиные вкуснее, – продолжала торговка. – Лучше вороньих, но и те у меня тоже есть.

Томаса поспешно попятилась от стола, но быстро взяла себя в руки. Ей нужна была помощь, а эта женщина вступила в разговор.

– Я ищу мананамбаля, который смог бы снять проклятие энканто с моей сестры, – сказала она.

Старуха ухмыльнулась, приоткрыв испачканные багряным зубы, и показала на самое большое строение кладбища.

– Ищи человека, который продает зелья.

Томаса двинулась в том направлении. Возле открытой могилы какие-то люди спорили о ценах перед столами, сплошь заваленными оружием. Женщина с зубами, белыми, как мякоть кокоса, улыбнулась Томасе. Одна ее рука обвивала мужчину, а тело выше талии парило в воздухе. Ниже талии никакого тела не было. Влажные внутренности болтались под подолом расшитой бисером блузки при каждом движении.

Томаса повертела золотой кулон на языке; руки у нее слегка затряслись. Никто не обращал на половинчатую женщину никакого внимания.

Целая шеренга девушек в облегающих платьях прислонилась к внешней стене склепа. У одной кожа была, пожалуй, слишком бледна, а ступни другой были вывернуты назад. Некоторые до странности напоминали ей знакомых девчонок из города, но когда Томаса проходила мимо, они провожали ее совершенно пустыми взглядами. Томаса поежилась и продолжила путь.

Она шла мимо прилавков с рогами и порошками, с наркотическими зельями и талисманами. Там были свечи, натертые каким-то густым бальзамом, и маленькие глиняные статуэтки, обмотанные прядями волос. Некий мужчина сидел перед столом, где на небольшой жаровне курилось несколько железных горшков.

Пар так и подымался из них, делая и без того жаркую ночь еще жарче. Связки цветов и трав украшали стол вместе с несколькими пустыми бутылками от «Джонни Уокера» и «Джим Бима» и старой, щербатой глиняной воронкой. Хозяин как раз переливал раствор в одну из пустых емкостей.

Он поднял глаза. Его длинные волосы пестрели сединой, а когда он улыбнулся, Томаса заметила сверкнувший золотом зуб.

– Вот в этом – тысяча трав, сваренных на кокосовом масле, – сообщил он, показав на один из горшков. – Аплас [54] излечит что угодно. А это гайюма , – он показал на другой. – Для любви или для удачи.

– Лоло , – сказала она, слегка склонив голову. – Мне нужно что-то для моей сестры. Энканто влюбился в нее, и теперь она больна.

– Чтобы снимать проклятия, нужна сумпа – противоядие.

Он ткнул пальцем в третий горшок.

– Сколько? – спросила Томаса, потянувшись к карману.

– Ты разве не хочешь сперва убедиться, что я не шарлатан? – его улыбка сделалась еще шире.

Томаса замерла, не зная, что ей делать дальше. Какой ответ – правильный?

– Что у тебя во рту? – тем временем спросил он.

– Просто косточка. Я купила сливу, – соврала она.

– Не стоит есть здесь фрукты, – упрекнул он, протягивая руку. – Плюнь-ка. Дай, я погляжу.

Томаса помотала головой.

– Давай, – улыбнулся он. – Если ты не доверяешь мне даже в такой малости, как ты можешь доверить мне лечить твою сестру?

Томаса еще немножко поколебалась, но тут перед глазами у нее встала Эва, бледная и одновременно раскрасневшаяся. Она сплюнула золотой кулон в протянутую ладонь.

Он хихикнул, но звук в горле вышел какой-то совсем сухой.

– А ты умнее, чем я думал.

Непонятно, радоваться такому комплименту или нет?

Палец мананамбаля выстрелил вперед и тронул ее лоб каким-то маслом. Ноги у нее подкосились.

– Что ты сделал? – как-то сумела спросить она; голос тёк густо и медленно, как пар над котлом.

– Ты такой превосходный кусочек плоти, даже вот с этим лицом. Я получу больше, чем смогу пустить на тысячу зелий.

Томаса ни слова не поняла – бред какой-то! Голова у нее начала кружиться, ужасно захотелось сесть прямо в грязь и посидеть немного спокойно. Но золотозубый уже схватил ее за руку и потащил прочь от своего прилавка.