Наталья Тимошенко - Призраки белых ночей [litres]

Ему не нравилось, что она пошла к Антону одна, но так он хотя бы мог быть уверен, что его голова останется неприкосновенна. А если Антон что-то внушит Саше, то он поймет и попытается это изменить. Если, конечно, не будет слишком поздно. Но в данном случае он считал риск оправданным.

Наконец дверь в здании через дорогу открылась, выпуская на улицу Сашу. Она казалась возбужденной, почти выбежала наружу, что, учитывая обстоятельства, было вполне нормально. А вот то, что она, отойдя от входа, остановилась, уставилась в одну точку и как будто принялась то ли шептать что-то, то ли говорить сама с собой, его насторожило. Войтех уже собирался поспешить к ней, когда Саша, тряхнув головой, направилась к пешеходному переходу сама.

В рабочий день даже летом в кафе было немного народу, поэтому Саше не пришлось долго высматривать Войтеха или ему как-то обозначать себя. Прежде, чем к ней успела подойти администратор и предложить столик, она уже направилась к нему.

– Не скажу, что было легко, но, кажется, я выжила, – улыбнулась Саша, садясь в неудобное, но стильное кресло напротив Войтеха. Она все еще чувствовала себя неловко, а потому подсознательно хотела скрыть это чувство за улыбкой и шутками.

– Что он сказал? – поинтересовался Войтех, знаком подзывая все ту же официантку. Оценив нервозность Саши, он предпочел заказать для нее и себя не дополнительный кофе, а чайник ароматного чая с какими-то фруктами.

– И пирожное, – добавила Саша, когда девушка уже собиралась уходить. – Самое сладкое, какое у вас только есть. Вот так, чтобы зубы сводило от сахара.

Официантка улыбнулась, пообещав найти в меню необходимое.

– В общем, он подтвердил наши догадки, – сказала Саша, чуть понизив голос, когда они снова остались вдвоем. – Тоже говорит, что все ситуации очень похожи на упражнения, которые он нам давал. Мы их повторяли много раз, до автоматизма. Только, конечно, не заводили так далеко. Это не его авторские упражнения, так что далеко не факт, что их умеют делать только те, кто учился в его группе. И все же то, что погибают именно его ученики, наводит на мысль, что дело именно в группе.

– Он сам не замечал ничего подобного? – продолжал расспрашивать Войтех, чуть подавшись вперед, чтобы голос звучал тише, но Саша его слышала. – В смысле, его не пытались пока убить?

Войтех чуть поморщился, только сейчас заметив, что бойкая официантка уже вернулась к их столику с подставкой для чайника и чистыми чашками. Она слегка вздрогнула, услышав его последние слова, и улыбка ее стала выглядеть неестественно. Войтеху и Саше пришлось дождаться, пока девушка торопливо уйдет, прежде чем продолжить разговор.

– Честно говоря, мне в голову не пришло спросить, не пытался ли кто-то убить его, – призналась Саша, убедившись, что они снова одни. Соседний столик заняла компания бойких девчонок лет семнадцати, поэтому ей пришлось понизить голос почти до шепота и тоже подвинуться ближе к Войтеху. Со стороны они наверняка напоминали заговорщиков, обсуждающих нечто крайне секретное. – Возможно, потому что я когда-то слишком сильно хотела этого сама. Антон удивился моим расспросам, значит, едва ли. Но тут есть еще кое-что. Я не додумалась до этого сама: чтобы внушить что-то человеку, нам нужно установить контакт глаза в глаза. А значит, тот, кто это сделал, должен был в тот момент находиться рядом.

– Но камеры никого не зафиксировали, – возразил Войтех. – Как минимум в тот вечер, когда напали на вас с Лилей. Насколько я понимаю, вы могли забыть, что кого-то видели, но он бы попал на камеру хоть где-то. Я сам пересматривал момент, когда иллюзии начали преследовать Лилю. Рядом с ней было пусто.

– Есть еще один вариант: своего рода отложенный гипноз. То есть, например, я сейчас тебе внушаю, что ты должен… поцеловать Лилю, – она не сдержала усмешки. – Но лишь в тот момент, как в комнату войдет Ваня. Ты сейчас идешь к Лиле, вы спокойно общаетесь хоть минуту, хоть сутки, она у тебя вообще никаких желаний не вызывает, но как только ты увидишь Ваню, мой гипноз сработает: ты тут же ее поцелуешь. Понимаешь, о чем я? Правда, Антон утверждает, что не обучал никого из нас этому, но ведь прошло шесть лет, кто-то мог изучить самостоятельно.

Войтех выразительно изогнул бровь, несколько удивленный выбранным ею примером, но при этом кивнул, давая понять, что суть отложенного гипноза ему понятна.

– Вот только я не понимаю, кто, где и когда мог что-то внушить Лиле, – возразил он. – И почему именно ей. Впрочем, я вообще не понимаю, кто это может делать и почему. Что это? Месть? Или просто кому-то сорвало крышу? В чем мотив?

– Лиля у меня вообще вызывает сомнения.

Им снова пришлось замолчать, потому что официантка принесла чай и пирожное. Она действительно постаралась: на небольшой тарелочке лежало нечто настолько белково-воздушное, что, казалось, если бы не ягоды сверху, придающие пирожному вес, оно поднялось бы и улетело. И само пирожное, и тарелка были щедро посыпаны сахарной пудрой. Не исключено, что в два раза больше необходимого.

– Как я вчера говорила, она не вписывается в схему, – продолжила Саша, когда официантка снова ушла. – Она не училась с нами, ее не было на празднике, даже видения у нее не совсем как у нас. Но если допустить, что Лиля попала под раздачу случайно, оказалась не в том месте, не в то время, то я все равно не понимаю мотив. Если это кто-то из нас, то за что? Мы, конечно, порой ругались, ссорились; кажется, парни однажды даже подрались, но это все равно не повод. Тем более через шесть лет. Что-то должно было случиться недавно.

Войтех снова задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом взял десертную вилку – официантка принесла двойной набор приборов, хоть Войтех и не выказывал намерения есть пирожное – и, игнорируя возмущенный Сашин взгляд, отковырнул себе кусочек.

– Хорошо, предположим, Лиля попала в вашу теплую компанию случайно. Надо будет пройти с ней по воспоминаниям последних дней, выяснить, где она могла пересечься с гипнотизером. А сколько еще человек было в вашей группе?

Саше тоже пришлось отвлечься на пирожное, пока скрытый сладкоежка, не пожелавший ничего, кроме чая без сахара, не съел всю ее порцию. Ей не было жалко, скорее смешно, поэтому она незаметно подвинула тарелку к нему ближе, но продолжала возмущенно следить за каждым движением вилки.

– На самом деле, состав постоянно менялся, – сказала она, когда они разделались с половиной пирожного. – Кто-то уходил, кто-то приходил. Гипноз – это своего рода искусство, не каждому дано. Можно научить человека правильно держать кисть в руке, заставить зазубрить наизусть правила сочетания цветов, но, если у него нет таланта, шедевр он не нарисует. Кому-то просто надоедало, даже если получалось. Но до конца доучились, – Саша на секунду задумалась, считая в уме, – семь человек. Гриша, Слава и Витя – которые погибли, я, еще одна девушка и двое парней. Эй, может, закажешь уже себе? – возмутилась она, когда Войтех зачерпнул самый лакомый кусочек с большим количеством красной смородины.