Александр Варго - Нелюдь [litres]

Судьба порой расписывает книгу нашего бытия причудливей некуда, и Глебу выпало вернуться сюда четыре месяца назад, неожиданно для себя самого, начав жизнь практически с нуля.

Его отец сошёл с ума внезапно, в одночасье, словно ангел-хранитель сел играть с бесом в карты – и продулся безоглядно, в прах. А следом за этим отца душой и разумом окунуло в тёмное , и ничего нельзя было исправить…

Илья Иванович убил жену, престарелых соседей и намеревался прогуляться со стамеской и молотком в следующую квартиру, но не успел. Жильцам из их подъезда привезли мебель, и два грузчика с водителем скрутили хлебнувшего крови безумца.

Похоронив мать и уверившись в том, что его отец никогда не станет прежним, Глеб решил вернуться туда, откуда уехал около двенадцати лет назад. Здесь его ничего не держало, а в Н-ске жил последний близкий человек – родная и бездетная сестра матери. Которая была на похоронах и уговорила Глеба не оставаться там, где произошла трагедия.

«Квартиру тут продай, а потом что-нибудь подыщем, – сказала она перед отъездом домой. – Пока у нас поживёшь, работу найдёшь, хуже точно не будет. Возвращайся, Глебушка. А то, как вы уехали, у меня сердце тоской изводилось. Как чувствовало, что Илья однажды вот так вот…»

Глеб послушал её. А через месяц после его возвращения в Н-ск вернулась Наташка Зимина: бывшая одноклассница, первая и единственная любовь. Его и – Всеволода Скальцева.

Она пришла в их класс только в седьмом, и Глеб с Севой влюбились в неё одновременно, безоглядно, отчаянно… Тогда Наталья не ответила взаимностью никому, и эта изматывающая друзей неопределённость продолжалась почти два года. Она встречалась с другими, меняя кавалеров часто и беззаботно, порой казалось – что к визиту в парикмахерскую Наташа относилась не в пример серьёзнее.

Симпатия к Глебу, переросшая в нечто большее, появилась у неё за полгода до выпускного. Скальцев так и остался пажом при королеве и однажды – не желая мириться с этой ролью – попытался вскрыть себе вены. Попытка свести счёты с жизнью оказалась неудачной. Тогда Глеб не задумывался – почему вышло именно так, но по прошествии дюжины годков начал подозревать, что это было неслучайно…

У Севы всегда наличествовала тяга обставлять любое мало-мальски значимое событие в жизни эффектно, не без некоторой театральности. А уж если на кону стояла возможность получить ощутимую выгоду, то Скальцев зачастую не обращал внимания на рамки и приличия, с каждым годом всё реже задумываясь о последствиях того или иного «шоу».

На влечение друга детства к бутафории накладывалось почти болезненное самолюбие. Такой человек не будет резать себе вены всерьёз, это могла быть исключительно расчётливая попытка заставить Зимину бросить Глеба и уйти к нему, Всеволоду.

Неудавшийся суицид одноклассника никак не повлиял на отношения Натальи и Глеба. Неизвестно – то ли она уже тогда извечным женским чутьём уловила в той истории фальшь, то ли ещё что… Но вела себя так, словно речь шла о сорвавшемся походе в кино, а не о самоубийстве.

Зимина уехала из города чуть раньше Глеба: неожиданно, без предупреждения. Черемин так и не узнал причины этого. А когда они встретились снова, Наталья просто сказала: «Не задавай вопросов, ответы на которые ничего не вернут и не исправят. Так получилось. Главное, что разлука прошла».

Про свою личную жизнь Зимина обмолвилась скупо. Замужем была, развелась, детей нет. Так получилось. На эту тему вопросы задавать можно, но нужно ли?

Глеб и не задавал, сразу признав её правоту. Ему было важно только одно – что они снова вместе.

Так уж вышло, что за все эти годы ни он, ни Скальцев не связали себя узами брака. У Глеба не сложилось в большей части потому, что в каждой возможной «половинке» он до одури искал Наташкины черты. И не находил… После осознания этого до разрыва с очередной пассией оставались считаные дни. Черемин пытался как-то избавиться от этой зависимости , приглушить её.

Но безуспешно.

И он продолжал искать – день за днём. Ещё не зная, что этот поиск – только заполнение долгой паузы между разлукой и новой встречей с настоящей любовью.

После долгого расставания Скальцев встретил Глеба пусть и не фейерверками с хлебом-солью в начале красной дорожки, ведущей к лучшему ресторану Н-ска, но с явной приязнью. А учитывая то, что за эти годы отец Всеволода превратился из неприметного чиновника средней руки в крупного легального бизнесмена, одного из местных финансовых заправил, такую встречу бывших друзей Черемин счёл проявлением крайнего радушия. К тому же Скальцев-младший подсобил с работой и за считаные дни нашёл отличный вариант с покупкой новой квартиры.

А потом вернулась Наташка… Они столкнулись с Череминым на следующий же день после её возвращения, в компьютерном магазинчике, где Глеб покупал карту памяти для телефона, а Зимина принесла в ремонт поломавшийся ноутбук. Это была судьба…

Снова появившемуся в её жизни Всеволоду, недвусмысленно собравшемуся продолжить «лав стори», Наталья дала понять, что ничего не изменилось и она остаётся с Глебом. А пачка валюты толщиной со спичечный коробок – на ежедневные карманные расходы, – вишнёвый кабриолет, эксклюзивно-экзотические вояжи и прочие элитные блага её не интересуют. Совсем и никак.

Скальцев не угомонился, сделав ещё пару попыток взять реванш. После второй последовал жёсткий разговор с Глебом, который не собирался брать на себя роль безучастно наблюдающей стороны.

А неделю назад Всеволод позвонил Черемину, предложив встретиться и расставить все точки над «ё» раз и навсегда.

Глеб ждал чего угодно: угроз, предложения чемоданчика с пачками евро за разрыв с Натальей, истерической мольбы на коленях, ещё чего-нибудь… Но бывший одноклассник сделал совершенно неожиданный ход.

«– Тут километрах в тридцати – заброшенное кладбище есть. Да не Заречное, на том ещё вовсю хоронят… А это – другое, я о нём в позапрошлом году случайно узнал. Давай так, Глебыч. Ты его из одного конца в другой пройдёшь, хоть днём, хоть ночью, а я про Наташку забываю. Навсегда. Слово даю. Если не пройдёшь, то ты от неё отваливаешь. Всё просто.

– А вдруг не соглашусь?

– А ты согласись. Я тебе по-человечески предлагаю всё разрулить. А ведь мог бы без всего этого благородства – серьёзных проблем подкинуть. Остался бы без работы, без жилья, наша доблестная полиция баул спайсов у твоей тётки под подушкой нашла бы… Задолбался бы, Глебыч, справедливость искать. Ты ж не сомневаешься, что для меня это – как два пальца в майонез макнуть?

– Благородство, говоришь… А почему именно так, а не, скажем, на Заречном ночь на свежей могиле голышом пролежать? Или нашего мэра дохлой кошкой по толстой роже отхреначить?