Татьяна Корсакова - Вранова погоня [litres]

Одно потрясение Никита сегодня уже пережил и сейчас переживал второе. Не то чтобы у него был такой уж большой опыт общения с наркоманами. И то, что сейчас происходило с Эльзой, было вопреки этому его врачебному опыту. Эльза казалась нормальной. Да, больной, да, дерганой, физически и эмоционально истощенной, но нормальной! Как семь бабок отшептали! Или что там ее вытащило с темной стороны? Уж точно не он, Никита. Не он и не Ильюхины лекарства от абстиненции. Другое что-то.

Да она и сама сейчас другая. Смелая, отчаянная… Она плакала там, перед зеркалом. Смотрела на свое отражение и плакала, но это были самые обыкновенные слезы. Может, слезы боли или обиды. Одно Никита знал наверняка – это не были те лживые слезы, которые имеются в арсенале любого алкоголика или наркомана.

И финтифлюшкам, которые он купил, она обрадовалась. По-настоящему обрадовалась, аж засветилась вся. Вот чем ее нужно лечить – не таблетками и не уколами, а кистями и красками. Хочешь масляными, а хочешь акриловыми. Он знает, прочел на купленных тюбиках. Пусть рисует! Нет, не так! Художники обижаются на это «рисует». Художники не рисуют, они пишут! Вот пусть и пишет, а он пока подумает. Ему есть о чем подумать.

Например, о странном поведении птиц. Или о не менее странном поведении Эльзы. Она ведь что-то сделала с птицами. Бред, конечно! Фантастика с фантасмагорией! Но он своими собственными глазами видел. Ладошку эту раскрытую, колечко на безымянном пальце, камешек, который вроде как полыхнул. Не бластером джедайским полыхнул, но тоже довольно ярко.

А еще он слышал, как она шептала. На каком языке шептала? Не на латыни, точно, латынь он более или менее знал. Если бы не вся эта суматоха с птицами, он бы, наверное, запомнил хоть что-нибудь из сказанного, а тогда как-то не до того было. Тогда он, считай, уже и с жизнью попрощался. И про какую такую она Погоню говорила? Погоня – это что вообще такое? Это охота, что ли? И кто в этой погоне охотник, а кто жертва?..

Вопросов было много, куда больше, чем ответов. Вот, к примеру, Эльзины волосы. Когда он отвязывал ее от кровати, волосы выпадали клочьями, как после химиотерапии. Он тогда испугался. Он испугался, а Эльза – нет. Другая бы на ее месте истерику закатила, а эта лишь плечами пожала. А потом волосы выпадать перестали. Никита специально проверил, когда гладил ее по голове возле зеркала. Гладил основательно, словно собаку вычесывал. Вот только на ладони не осталось ни единого волоска. Странно.

Многое в этом деле странно. Таинственный меценат-наниматель. Экспедиция «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что». Роль во всем этом Эльзы. С ним, с Никитой, все было более или менее понятно. Он высококвалифицированный обслуживающий персонал, чтобы в экспедиции, не дай бог, не приключилось какой беды. А Эльза? Зачем кому-то могла понадобиться Эльза?

Никита раскачивался на кресле, смотрел в небо и думал. Думал, думал и, кажется, придумал. Идея была так себе, но за неимением лучше годилась и она. Вот только для ее реализации ему нужно было снова смотаться в город.

Никопольского он нашел на втором этаже в библиотеке. Тот корпел над какими-то бумагами, аки Кощей над златом.

– Мне нужно отлучиться. – Переступать порог Никита не стал. – Вы сможете присмотреть за Эльзой?

– Где она? – Никопольский посмотрел на него поверх старомодных роговых очков.

– На первом этаже, рисует. Сейчас она стабильна. В ее состоянии даже наблюдается прогресс. Я не думаю, что она снова…

– Минуту… – легким движением руки Никопольский заставил его замолчать, быстро набрал что-то в своем мобильном, а потом сказал: – Все, вы можете ехать, господин Быстров. Я только что организовал ей охрану.

В ворота и в самом деле входило трое ребят. Не бравых качков, каких показывают в сериалах, а ничем не примечательных, с виду обыкновенных и оттого кажущихся особенно опасными.

– Вы знаете, у меня скопилось очень много дел. – Никопольский поправил очки и снова уткнулся в бумаги. – А они лучшие в своем деле.

– Они у вас где прятались? В засаде? – усмехнулся Никита.

– Почти. – Голос Никопольского был задумчив и отстранен. – Сидели в своем автомобиле, ждали моего приказа. – Да вы ступайте, господин Быстров! Ступайте! И знаете что? – Все-таки он снова поднял на Никиту взгляд: – Постарайтесь вернуться затемно. И из машины в лесу без лишней надобности не выходите. А то мало ли что. Птицы и в самом деле нынче ведут себя очень странно. Сто тридцать два.

– Что – сто тридцать два? – переспросил Никита.

– Сто тридцать два птичьих трупа нашли в лесу под старым дубом. Странно. Не правда ли?

Никита ничего не ответил, вышел из библиотеки, почти бегом спустился вниз к своей машине. Ребята Никопольского проводили его внимательными взглядами, но останавливать не стали. Наверное, были проинструктированы на его счет.

До города Никита добрался за двадцать минут. Пока добирался, созвонился со своим бывшим пациентом, договорился о встрече. Перед встречей успел заскочить на квартиру, взять Эльзину картину. Ту самую, которую так и не решился выбросить.

Бывший пациент и по совместительству известный искусствовед жил на даче. Оказалось, совсем недалеко от поселка, в котором организовал свою базу Никопольский. Встречать Никиту он вышел к ажурной кованой калитке в сопровождении огромной лохматой псины, обнял по-отечески, похлопал по плечу:

– Безмерно рад вас видеть, Никита Андреевич! – сказал, увлекая Никиту в дом. – Может, для начала по рюмочке чаю? – спросил на ходу.

От рюмочки чаю Никита отказался, сослался на огромную занятость и сразу же перешел к делу.

Картину искусствовед разглядывал с большим интересом. А потом достал из книжного шкафа какой-то талмуд, полистал его с сосредоточенным видом и ткнул пальцем в раскрытую страницу.

– Вот, полюбуйтесь, Никита Андреевич! Это арт-каталог. Привез его в прошлом году из Милана с художественной выставки. Вот на эти репродукции обратите внимание. Ничего они вам не напоминают?

Напоминали. Еще как напоминали! Эльзину руку Никита узнал бы при любых обстоятельствах. Вот только автором в каталоге значился некто Макс Ключников.

– Вижу, что вы узнали. Такая оригинальная, такая сочная манера письма. Ее ни с чем не спутаешь! Макс Ключников – это открытие нескольких последних лет. Крайне талантливый и крайне загадочный художник. Его картины уходят с аукционов за огромные деньги, но при этом самого его никто не видел. Все сделки заключаются через посредника. Но не это странно. Творческие люди все немного не от мира сего. Странно другое. – Искусствовед снова вернулся к привезенной Никитой картине, с нежностью пробежался кончиками пальцев по простенькой раме. – Несомненно, все работы написаны одним и тем же человеком, но посмотрите на подпись! Подпись на этой картине совсем другая. Я могу разобрать только имя. Кто такая Эльза?