Маттиас Бауэр - Morbus Dei. Инферно

Эти разногласия часто выливались во взаимные аресты, особенно тех – сообщила со вздохом Йозефа, – кто был слишком остер на язык, как и ее любимый муж. Обычно Хайнц возвращался домой через пару дней. Но в этот раз он связался с лейтенантом Шикардом, командиром венской гвардии. Нищие постоянно терпели побои от его людей, и Пруссак встал на их защиту. Не то чтобы он сочувствовал нищим, но подобные акции приводили к ненужному кровопролитию на улицах.

Лейтенант Шикард отправил Пруссака за решетку, и поэтому тот еще не скоро сможет приступить к своим обязанностям.

– Служебным и супружеским, – добавила с ухмылкой Йозефа.

– За Пруссака! – Иоганн поднял стакан.

Женщина рассмеялась, и они громко чокнулись.

Пиво текло рекой. У Элизабет уже слипались глаза, и после четвертой кружки она сдалась. Но Йозефу это не смутило, и она продолжала рассказывать.

Когда Пруссак примелькался в трактире, она задумалась, почему такой видный мужчина охотнее проводит время здесь, а не дома с женой. Получалось, что жены у него не было – или это была несносная мегера. Вскоре Йозефа выяснила, что Пруссак холост. Они поладили с первого дня. А поскольку ее муж умер год назад от дизентерии, а своих детей она похоронила еще младенцами, Йозефа предложила Хайнцу перебраться к ней. И ни разу не пожалела об этом.

– Выпьем по стаканчику за это. – И она налила Иоганну шнапса.

Фон Фрайзинг чувствовал усталость, но старался не подавать виду. В отличие от Базилиуса, который то и дело ронял голову на грудь.

– И, как уже часто бывало, в завершение своих странствий я отправился к ним .

Настроение в зале мгновенно переменилось. Епископ потянулся, отец Виргилий взбодрился, глотнув воды, брат Бернард вскинул свою свиную голову, и даже Базилиус стряхнул с себя сон.

– К сожалению, я снова вынужден разочаровать вас, мои собратья, поскольку деревня, как и ее жители, уничтожена чудовищным пожаром. А поскольку зима в этом году особенно суровая, то и «изгоям», как называли их крестьяне, не суждено выжить.

Ропот разочарования пронесся по залу.

Епископ подался вперед.

– Отец Виргилий перед собранием рассказал мне о них . Вы уверены, что они мертвы?

– Боюсь, что да, – твердо ответил фон Фрайзинг и перекрестился. – Упокой Господь их души.

– Значит, брат Бихтер ошибался, – задумчиво произнес отец Виргилий. – Весьма прискорбно, ведь это был один из немногих знаков…

– Откуда в вас такая уверенность, брат Константин? – резко перебил его брат Бернард. – Вы видели все своими глазами?

Фон Фрайзингу стало не по себе. Если прежде все сводилось к недосказанности, то теперь речь заходила о неприкрытом обмане. Но что ему оставалось? Он давно уже понял, что в уродстве «детей Овена» не содержалось Божьего знамения и пути к спасению – это было лишь доказательством уязвимости человека. Не возникало сомнений в том, что после перенесенных страданий им открыт путь на небеса, но это было их личное дело.

И никого больше не касалось, в особенности брата Бернарда.

– Спрашиваю еще раз, брат Константин, – заговорил громче доминиканец. – Вы видели все своими глазами?

Все взоры были обращены на него, отмалчиваться дальше он не мог. Но кто доказал бы им обратное?

Фон Фрайзинг кивнул.

– Да, я все видел.

Напряжение сразу спало, и лишь брат Бернард покачал головой и взглянул на Базилиуса. Послушник поднялся и кашлянул.

– Боюсь, что это не так, братья мои.

Фон Фрайзинг вздрогнул, словно рядом с ним ударила молния.

Брат Бернард самодовольно усмехнулся.

– Поведайте же, брат Базилиус, как все было.

Отец Виргилий ударил кулаком по столу.

– При всем уважении, с каких пор здесь дают слово послушникам?

Базилиус невольно отступил на шаг.

– Будет вам, отец Виргилий, – сказал брат Бернард, и голос его звучал угрожающе спокойно. – Если в присутствии троих упадет кувшин с вином, происшедшее можно рассмотреть, по меньшей мере, с трех точек зрения. В особенности, если кто-то осознанно пытается, скажем так, приукрасить причины этого падения, – при этих словах он пристально посмотрел на фон Фрайзинга. – В том числе и по этой причине послушника Базилиуса Совино отправили с братом Константином. Двум парам глаз видно больше, чем одной, разве не так?

Фон Фрайзинг почувствовал, как лицо его наливается кровью.

– И вы заверили меня, что он соблюдает обет молчания? Это… – Иезуит вскочил с места.

– Успокойтесь, брат Константин, – невозмутимо продолжал Бернард. – Он действительно принял обет молчания. От которого я освободил его сегодня утром.

Внутри у фон Фрайзинга все кипело от злости. Все были наслышаны о его отношении к доминиканцам. Но отправить с ним послушника ради слежки – даже со стороны Бернарда это было дерзостью.

– Если, по-вашему, это несправедливо, – доминиканец раздумчиво помолчал, – то можете выразить свое возмущение в Риме.

– В Риме? – вырвалось у епископа.

– Базилиус Совино – подопечный самого Папы. И отправился в это странствие по личному его желанию. Я думал, вы в курсе дел…

Брат Бернард вынул письмо со сломанной печатью.

Отец Виргилий вскочил.

– Но это…

Епископ Харрах жестом призвал всех к спокойствию. Отец Виргилий и фон Фрайзинг опустились на свои места.

– Говорите, брат Базилиус, – обратился епископ к послушнику.

Когда Базилиус закончил, в зале повисла мертвая тишина.

Фон Фрайзинг смотрел на фреску на стене. Он знал, что будет дальше. Если повезет, то его просто…

– Вам есть что сказать, брат фон Фрайзинг? – Голос Бернарда походил на лай гончей собаки.

Фон Фрайзинг сделал глубокий вдох и посмотрел на епископа.

– Послушник сказал правду. Причина, по которой…

– Причина в данный момент не имеет значения! – перебил его доминиканец.

Епископ молчал – было очевидно, кто теперь в этом зале играет главную роль.

Отец Виргилий обратился к фон Фрайзингу, в голосе его звучала усталость:

– Как мне ни жаль, я вынужден поместить вас под домашний арест, брат Константин.

Эти слова из уст старейшины ордена ранили фон Фрайзинга хуже пощечины. Все кончено, доминиканцы уличили его и теперь могли поручить его обязанность кому-то из своих людей. А он окончит свои дни деревенским священником в каком-нибудь анклаве или будет влачить жизнь архивариуса. При одной только мысли об этом монаха бросило в пот.

– Господа, уже поздно, и я уверен, у нас еще будет время, чтобы уладить это недоразумение. – Епископ поднялся, давая тем самым понять, что встреча окончена.

– Разумеется, – невинно ответил брат Бернард. – Я уверен, это чистое недоразумение. И его святейшество в Риме не найдет повода для обиды.