Маттиас Бауэр - Morbus Dei. Инферно

Женщина заплакала и отвернула лицо. Толпа восторженно гудела. Элизабет прижалась к Иоганну и закрыла глаза.

Кто-то из подручных прижег обрубок носа раскаленным железом, и кровь остановилась. Вор потерял сознание. Его бросили рядом с помостом и взялись за женщину.

Женщина отчаянно извивалась, но ее, словно перышко, подтащили к плахе и прижали лицом к луже крови.

– Прошу, пощадите, мне нужно кормить пятерых детей! – взмолилась она.

Палач невозмутимо склонился над ней и резким движением отсек ей сначала левое ухо, а затем и правое. Женщина пронзительно визжала, пока ей не прижгли раны.

Несчастная потеряла сознание, и ее бросили рядом с мужчиной. Толпа хлопала и гудела.

Толпа стала расходиться. Люди воодушевленно обсуждали представление, довольные тем, что в городе стало чуточку безопаснее.

Элизабет не хотелось открывать глаза. Зрелище само по себе было неприятным, но радость толпы, восторженные крики – это было еще хуже. Ей стало дурно.

Иоганн наклонился к ней и поцеловал в лоб.

– Все позади, – сказал он и провел рукой по волосам. – Это были преступники. Что бы с нами стало, если б у нас украли деньги?

– И все-таки они люди, – упрямо возразила Элизабет и вытерла слезы.

Она посмотрела на брусчатку в брызгах крови, на два неподвижных тела возле помоста. От той легкости, какая охватила ее во время прогулки, не осталось и следа. Надежда, которая зародилась в душе накануне, у Чумного столба, растаяла. Солнечные лучи уже не дарили тепло – они отражались от кровавых пятен и резали глаза.

И снова эта боль в шее – она пульсировала тихо и непрестанно…

Иоганн направился было к клетке, но тут почувствовал едва заметное прикосновение. Он машинально тронул кошелек, спрятанный во внутреннем кармане, но опоздал – кошелька там уже не было. Лист огляделся и увидел оборванца, торопливо идущего прочь.

– Эй! – крикнул он. – А ну стой!

Оборванец бросился бежать. Обо всем позабыв, оставив Элизабет одну посреди площади, Иоганн устремился в погоню.

Миновав рынок, вор резко повернул вправо и едва не налетел на двух гвардейцев. Лист не отставал и сам в последний миг сумел избежать столкновения.

– Что за… а ну стоять, вы оба!

Иоганн обернулся на бегу: стражники бросились следом за ними.

Вор мчался так, словно за ним гнался сам дьявол. Он лавировал среди прохожих и использовал любую возможность, чтобы стряхнуть преследователя.

Иоганн быстро нагонял вора, хотя сердце уже рвалось из груди.

Не уйдешь!

Один из стражников, довольно тучный, уже сдался и тяжело привалился к стене дома, расстегнув рубашку, чтобы легче было дышать. Его напарник продолжал погоню.

Вор завернул в тесный проулок и оглянулся: Иоганн преследовал его по пятам, а за ним мчался стражник с алебардой. Навстречу им выкатила повозка, и вор не упустил свой шанс.

Он побежал прямо на коренастого мерина, который тянул повозку, нагруженную тяжелыми бочками. В последний момент бросился на землю, оказался сбоку от лошади и схватился за провисший ремень уздечки. Лошадь от неожиданности дернулась и повернула в сторону. Повозка стала медленно заваливаться набок. Извозчик с руганью соскочил с козел, бочки ударились о брусчатку и разбились. По проулку рекой разлилась навозная жижа.

Ремень внезапно порвался, вор поскользнулся и упал в жижу. В следующий миг он был погребен под повозкой.

Иоганн увидел торчащую из-под повозки руку – пальцы судорожно вцепились в его кошелек. Он наклонился и забрал мешочек. Пальцы дернулись и застыли.

– Попался, пес!

Иоганн развернулся. К нему из последних сил, с трудом удерживая алебарду, бежал стражник. Бежать было поздно – тот оказался слишком близко. Оставалось только действовать. Когда гвардеец сделал замах, Иоганн резко пригнулся, в мгновение ока очутился у него за спиной и ударил в ухо. Стражник взвыл и выпустил алебарду. Лист толкнул его лицом в стену, развернулся и скрылся среди столпившихся зевак.

Иоганн сидел на глинобитном полу у печи и вертел в пальцах монету. Он до сих пор злился на себя за свое поведение. Когда Лист пришел на рыночную площадь, Элизабет там уже не было. Поэтому он вернулся в дом Пруссака, где его ждали Элизабет и Йозефа. Облегчение при их виде быстро сменилось чувством стыда.

Девушка сидела за столом, но даже не посмотрела в его сторону. По ее глазам было видно, что она недавно плакала.

Йозефа одарила Иоганна сердитым взглядом.

– Замечательно, оставить любимую одну посреди незнакомого города…

Только дурак не признает собственных ошибок. А ты и есть дурак!

Иоганн поднялся и подошел к ним.

– Элизабет, прошу, прости меня, – сказал он негромко.

– За что? – спросила она, и голос у нее дрожал.

– За то, что оставил тебя одну, – продолжал Иоганн. – Я думал только о том, как бы нагнать этого мерзавца, и… Мне очень жаль.

Элизабет подняла на него глаза.

– Правда?

– Да.

Девушка встала и прижалась к нему.

– Я вдруг почувствовала себя такой одинокой…

Лист обнял ее, ощутил тепло ее тела.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – И горжусь тобой. Сама отыскала дорогу… ты просто рождена для жизни в городе.

Элизабет невольно рассмеялась.

– Как и ты – для работы в кузне, – подстегнула она его.

Йозефа смотрела на них, и на душе у нее стало тепло. «Эти двое поладят», – подумала она.

Затем оглядела комнату. Колбаса, сыр, яйца, свежий хлеб и вино – все было готово к приходу Хайнца. Но ее муж до сих пор не возвращался, и Йозефа начинала беспокоиться.

– Где он пропадает? – спросила она, глядя на Иоганна.

Лист покачал головой.

– Пруссак, которого я знал, наверняка сходил бы еще выпить за освобождение и…

В это мгновение распахнулась дверь. Иоганн и Элизабет резко обернулись, Йозефа машинально схватилась за длинный нож, лежавший на столе.

– Попались, проходимцы! – прогремел раскатистый голос, и в комнату вошел Пруссак.

– Хайнц! – в восторге крикнула Йозефа, выронила нож и бросилась мужу на шею.

Пруссак страстно поцеловал ее, взявшись при этом ладонями за ягодицы.

Лист усмехнулся. Элизабет стало неловко от такой невоздержанности. Пруссак оторвался от жены и шагнул к девушке.

– Пусть вас ничего не смущает – жизнь слишком коротка, чтобы жеманиться, сударыня! – Он поклонился и поцеловал ей руку.

Элизабет густо покраснела.

– Ну, хватит, – вмешался Иоганн и строго посмотрел на друга. – Старый обольститель!

Пруссак привлек его к себе и обнял так крепко, что Лист едва не задохнулся.

– Ну, что, старый бродяга! Всё на защите невинных дам, а?

Они рассмеялись от души. Такая встреча нравилась Иоганну куда как больше. Пруссак выпустил его. В нос Листу ударил до боли знакомый запах – пять дней в одной камере с бродягами и ворьем не прошли бесследно.