Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

[50] “The Queen Who Could Not Walk” © 2013 The Avicenna Development Corporation. First publication: Weird Tales #361, Summer 2013.

«Тридевятое королевство» из «давних-давних времен» – это вполне реальная страна, намного старше и долговечнее любой из тех, что привязаны к карте посредством градусов, часов и минут. И жили некогда в этой стране король с королевой – ничуть не хуже многих других королей и королев, а может, даже чуточку лучше. Подданными эти двое правили довольно мягко, учитывая, что нечасто видели кого-либо из них, кроме слуг, уверявших короля с королевой, будто правят они так хорошо, что подданные такого счастья даже не заслуживают. Когда они отправлялись в очередной полугодовой вояж за границу, их провожали толпы горожан. Люди кричали «ура», махали шапками (у кого они были), осыпали короля с королевой цветами, если могли себе это позволить, и воздушными поцелуями, если не могли. Все эти проявления любви и преданности были довольно искренними: люди прекрасно знали, насколько все могло быть – и нередко бывало – хуже, и радовались нынешнему благополучию от души. И, несомненно, причиной изрядной доли их симпатий к королеве служил широко известный факт, что она – калека: ноги отказались служить ей в самый день свадьбы. Это не причиняло королеве физических мук – напротив, во всех остальных отношениях здоровье ее было отменно крепким, вот только лекарства или хотя бы причины ее немощи не смог найти ни один доктор, и ни одна ведьма не смогла проникнуть в ее тайну, сколько бы заклинаний ни бормотала и сколько бы кур ни зарезала. Поэтому королева целыми днями сидела на мягком троне или грациозно возлежала на специально для нее устроенном диване, по дворцу и садам под огромной хрустальной крышей ее носил сам король, а наружу она, конечно же, выезжала в крытом паланкине. Для удобства королевы было сделано все, что только возможно, а если постоянное сознание своей немощи и причиняло ей порой душевную боль, она носила эту боль в сердце и ни разу не позволила ей выйти наружу. Воспитана она была подобающим образом и прекрасно знала, как королевам надлежит поступать с душевными терзаниями.

Многое может сказать о короле то обстоятельство, что ему даже в голову не приходило отказаться от жены и вернуть ее родителям, будто негодный товар, как советовали многие. Напротив, он был достаточно чуток и мудр, чтоб неизменно держаться с нею и как с супругой, и как с помощницей во всех делах. Так они и правили – порой терпели невзгоды, а уж неудобства сносили каждый день, но правили. И правили, как было сказано выше, лучше многих предшественников.

Тут пришло время сказать, что государственное устройство этой страны по сей день отличается одной любопытной особенностью: короли и королевы не рождаются таковыми. Их выбирают в раннем детстве, а затем, в некий переломный момент – никто не знает, когда он наступит, пока всеведущие жрецы не раскинут кости и не посмотрят на неведомые звезды – король или королева должны оставить трон, сменить драгоценную корону и пышные одежды на чашу для подаяний и набедренную повязку и отправиться в большой мир, далеко за пределы безопасного мирка, известного им с малолетства. Задержки в ближайших окрестностях не поощряются, да почти никто и не пытается задерживаться – все тихо уходят прочь, вдоль всех параллелей и меридианов круглой земли. Лишь изредка до королевства доходит весть о том, что одного из исчезнувших королей в одной далекой горной деревне почитают, как святого, или о том, что бывшая королева сделалась кухаркой в сельской харчевне и славится поварским мастерством на всю округу. Но главным образом все они попросту, без жалоб и возражений, уходят в небытие. Одних быстро забывают, память о других – добрую или злую – хранят столетиями.

Когда сморщенный старый жрец с кислым лицом, шепелявя, с глазу на глаз объявил королю, что и его царствованию пришел конец, король глубоко опечалился: очень уж ему не хотелось оставлять жену на милость времени и непослушных ног. Но он приготовился к этому, как мог: он нанял за большие деньги лучшего изобретателя, какого только сумел найти, и заказал для королевы нечто вроде передвижного трона – кресло на колесах, каких в Тридевятом королевстве доселе не видывали (там все и вся движется, не торопясь). Король заранее знал, что результатом останется недоволен – носить королеву по дворцу на собственных руках, куда бы она ни пожелала, для него было великим наслаждением. Но королеве кресло очень понравилось; она принялась играть с ним, как ребенок, разъезжая из стороны в сторону, резко тормозя, кружа на месте. А заметив печаль в глазах мужа, поспешила сказать:

– Но ты же понимаешь: тебе постоянно придется толкать меня. Самой мне в этом кресле далеко не уехать.

Король улыбнулся, поцеловал королеву и ничего не сказал.

Кроме этого, он втайне от всех поговорил с доверенным слугой, известным привязанностью к королеве, и попросил его присмотреть за ней после того, как сам король уйдет навсегда. Слуга пообещал помогать повелительнице всем, что только позволит его невеликое положение, и даже позволил себе отказаться от щедрой платы, предложенной королем.

– Я буду служить не за деньги, Ваше величество, – с мягкой укоризной сказал он. – Я могу продать силу своих рук и ног, но моя дружба – это не на продажу.

Не на шутку пристыженный, король попросил у слуги прощения.

Когда король ушел – тихо, среди ночи, чтобы не разбудить жену и не причинить ей горя раньше времени, – королева была безутешна, как никогда (разве что в тот день, когда ей отказали ноги). Слуга был слишком мудр, чтобы пытаться успокоить ее – да это, в любом случае, было бы ему не по чину, – но сделал, что мог, то есть, учтиво, но непреклонно отваживал от королевы и придворных чиновников и родню, пока она не оправилась от скорби настолько, чтобы вернуться к делам. Теперь ей предстояло в полной мере стать королевой и править одной, без подсказок, и даже не зная тех, кем правит. Но слуга посоветовал ей просто делать все, что в ее силах – подобно ему самому и остальным слугам.

Королева продолжала жить и править так, как, по ее представлениям, правил бы муж – «Где-то он теперь? В каком стогу спит, дрожа от холода? У какой дороги просит подаяния, чтоб не остаться голодным до утра?», – пока не настал и для нее час звезд, и рун, и прозорливых жрецов. К тому времени она была уже в возрасте, хоть и не так стара, как многие, покорно отрекшиеся от власти ради непорочной бесприютности. Ее слуга, тоже состарившийся, но давным-давно достигший высшего ранга среди слуг, упорно просил рассмотреть ее случай особо – ведь она не могла ходить, но боги, как и положено богам, остались неумолимы. Единственной милостью, единственным послаблением стало разрешение взять с собой в скитания свое особое кресло. То была последняя услуга, которую смог оказать королеве старый друг, и больше она его никогда не видела.