Грег Гифьюн - Сезон крови [litres]

За несколько дней до освобождения Рик очень ясно дал понять: он хочет, чтобы его встретили мы, а не его родные. Ему понадобится несколько часов, прежде чем он будет готов встретиться с ними. Но даже мы, старые друзья, нервничали и не знали, как следует себя вести, что и как сказать. Сначала Рик подошел ко мне, и мы обнялись. Несмотря на притворное спокойствие, его тело казалось напряженным и зажатым.

– Ну что, как жизнь? – спросил он, переходя от меня к Дональду и наконец к Бернарду, который топтался у машины, как робеющий младший брат. Но именно объятия с Бернардом продлились дольше всего; тот цеплялся до тех пор, пока Рик не высвободился, довольно неуклюже, смущенно нашептывая:

– Все нормально, приятель, все хорошо.

Рик взглянул на небо так, будто никогда прежде его не видел. Улыбнулся – но улыбке недоставало смысла. Наш главарь вернулся. Верховный Султан, наш атаман, просидел год за решеткой, и только время покажет, каким человеком он вышел на свободу.

– Поехали на пляж, – сказал Рик.

Впервые за долгое время я услышал его голос не через толстый пластик, как слушал много месяцев, и он казался глубже и богаче, но не совсем таким, каким я его помнил. Как и улыбке, его голосу недоставало прежней уверенности. Рик был надломлен, и несмотря на все его усилия, это было заметно.

– Пляж, – сказал я. – Отлично. Все, что угодно.

Поездка прошла в тишине. Поначалу Бернард пытался было о чем-то болтать, но никто не откликался, и он сдался. Рик сидел в кресле рядом со мной и смотрел куда-то в окно, пока мы не приехали. Была ранняя осень, все туристы разъехались по домам, на пляже было пустынно. Еще до того, как я остановил машину, он опустил стекло и глубоко вдохнул океанский воздух. И улыбнулся. На этот раз в улыбке было куда больше искренности, как будто он постепенно нащупывал верный тон.

– Начинаешь скучать по самым странным вещам. По каким-то мелочам, о которых обычно даже не думаешь.

Мы задержались, позволив Рику стать во главе и первым выйти из машины. Только когда он пошел по песку к воде, мы медленно выбрались из автомобиля и пошли следом, давая ему достаточно свободного пространства. Дойдя до воды, Рик присел на корточки и коснулся ее, потом взглянул на волны, небо и неторопливо закатывавшийся солнечный калейдоскоп.

Через какое-то время мы не торопясь подошли ближе и встали позади него полукругом. Начинало холодать, ветер с моря все усиливался. Никто не сказал ни слова – даже Бернарду хватило ума молчать – пока Рик здоровался с песком, небом, воздухом и водой, оглядывая, обнюхивая и ощупывая все, что ему было так необходимо. Он провел рукой по песку, позволил ему просыпаться между пальцами, потом схватил пригоршню и швырнул ее в воду.

Потом с раскрасневшимся лицом повернулся к нам.

– Так что вы собираетесь делать дальше?

– Это твой вечер, Рик, – сказал Бернард. Он шагнул вперед и зажег сигарету: прикрыл огонек зажигалки ладонями и наклонил голову, пытаясь подражать Джеймсу Дину. Его непринужденность выглядела еще менее правдоподобной, чем попытки Рика перед этим. – Может, поедем в ресторан Браннигана, закажем отбивные? Выпьем по паре банок пива, а потом завалимся в какой-нибудь стрип-клуб.

Бернард начал лысеть еще в старшей школе и с недавних пор носил довольно дурацкий парик, который в конце концов стал одной из его характерных примет. Как шутил Дональд, в этом парике и в очках с толстыми стеклами он выглядел так, будто неумело маскировался, но, судя по всему, так Бернард чувствовал себя увереннее.

– Вы только поглядите, – сказал Рик, изображая изумление. Он явно был потрясен внешним видом Бернарда, но ничего об этом не сказал. – Ты у нас теперь знаток стрип-клубов, а, Бернард?

Бернард ухмыльнулся.

– Многое изменилось.

– Да, – торопливо добавил Дональд, – Пока тебя не было, Бернард превратился прям в неудержимого жеребца. Мы его теперь зовем Королем стрип-клубов. Это куда круче, чем «Тупой ушлепок», и лучше смотрится на футболке.

– Меня, по крайней мере, интересуют девки, – сказал Бернард со смехом.

– Да, но интересуешь ли их ты? – Дональд выхватил сигарету из губ Бернарда, затянулся и ткнул ее обратно. – Вот в чем вопрос.

– Ты же знаешь, что лучше не соваться в эту тему, Донни. – Рик одной рукой обнял Бернарда за плечи, посмотрел на меня и подмигнул; они направились обратно к машине. – Жаль, что так вышло с морпехами.

– Гребаная платформа, – пробурчал Бернард. – Я там отжигал по полной, пока не свалился с этой хреновины. Колено в хлам. Теперь, правда, стало получше.

– Все равно, даже поступить туда было очень круто. Я тобой горжусь.

Бернард посмотрел на нас с Дональдом и просиял.

– Как ребенок с конфеткой, – пробормотал я.

– Именно, – согласился Дональд. – Но кто из них конфетка?

Мы пошли за ними, и я услышал слова Бернарда:

– Я же говорю, Рик, многое изменилось.

И хотя мы и представить себе не могли, насколько точными были его слова, так или иначе изменения настигли всех нас. Томми был мертв вот уже несколько лет, Рик нащупывал прежнюю уверенность в себе, которую ему так и не удалось вполне отыскать, Дональд понемногу проигрывал борьбу с депрессией и сопровождавшим ее алкоголизмом, мне оставалось всего несколько месяцев до обручения с Тони – я был так уверен, что наша свадьба каким-то образом дополнит, спасет нас обоих, а Бернард… Как и Томми, Бернард уже пару лет как умер, пусть только внутренне, и теперь медленно разлагался. Но об этом никто не знал. Или, может быть, не хотел знать. Никто ничего не хотел знать. Ни о Бернарде, ни даже о самих себе.

Позднее этим вечером, пока Дональд и Бернард гуляли по берегу, мы с Риком выкроили тихую минутку. Мы устроились в небольшой беседке за линией высоких трав, лицом к песку и океану. Несколько минут сидели молча, прислушиваясь к шуму волн и ветра, и наконец я сказал:

– Холодает.

– Да, но мне это даже нравится. – Чувствуя мое смущение, он сказал: – Что было, то было, Алан. Нам нельзя останавливаться. Как акулы, понимаешь? Мы умрем, если остановимся.

– Я только хотел убедиться в том, что ты в порядке. В смысле, в самом деле в порядке.

– Рано или поздно у нас всех все будет в порядке.

Спустя столько лет мы все еще ждали, когда же это случится.

Меня разбудил стук во входную дверь. К тому времени я не то чтобы спал, но и не бодрствовал, и только через несколько секунд понял, что лежу на полу рядом с диваном, свалившись, по всей видимости, посреди ночи. В окна бил яркий солнечный свет. Тело одеревенело, мышцы и суставы болели, в голове стучало. Я с трудом встал на колени, оперся о диван и поднялся на ноги. Стук в дверь повторился, на этот раз громче.