Розмари Тимперли - Псы Тиндала и другие рассказы

Где-то вдали сквозь густую листву деревьев забрезжил светлый туман - предвестник наступающего утра. Мы ослабли и еле держались на ногах, мышцы наши жаждали отдыха, перерыва, любой паузы, даже если для этого нам придется оказаться в могиле. Сделав над собой нечеловеческое усилие, мы рванулись к свету, выбежали из джунглей и оказались на мощеной улице с мраморными и гранитными домами. Как-то неясно и смутно, сквозь завесу неимоверной усталости, мы осознали, что сделали огромный круг и вернулись к окраинам Комморьома. Впереди нас, на расстоянии броска копья, возвышался храм бога Цатоггуа

Тут мы решились обернуться и за своими спинами с ужасом увидели все то же эластичное чудовище; ноги его теперь сильно вытянулись, и оно высоко поднялось над нашими головами, а челюсти монстра увеличились до таких размеров, что он мог бы проглотить нас обоих за один раз. Тварь следовала за нами, не отставая и не делая при этом никаких усилий, она двигалась прямо по направлению к нам с такой уверенностью, что намерения ее не оставляли сомнений. В поисках спасения мы вбежали в храм Цатоггуа. Двери его были открыты так, как мы их и оставили, и, быстро закрыв за собой тяжелую створку, мы собрали остатки сил и задвинули один железных засов.

В каком-то шоковом оцепенении мы молча наблюдали за тем, как сквозь трещины в двери засветился первый утренний луч; отблески света проникали и через окна, расположенные под самым потолком, и теперь, делая героические усилия, мы пытались сосредоточиться и ждали, что же судьба уготовила для нас дальше. И пока мы так ждали, бог Цатоггуа гневно смотрел на нас своим зверски зловещим взглядом, который сейчас был еще тяжелее, чем нам показалось при свете факела.

По-моему, я уже говорил, что в двери от времени образовались довольно крупные трещины Главным образом, нас беспокоили три большие дыры, через которые сейчас и струился день. Они были такой величины, что при желании в них могли бы пролезть небольшие зверьки или змеи. Почему-то глаза наши были прикованы именно к этим отверстиям.

Но нам не долго пришлось так смотреть, потому что внезапно что-то снаружи перекрыло лившийся из щелей свет,, и вместо него через дыры в двери в храм стало вползать какое-то черное вещество, которое тремя струйками текло на каменные плиты пола, и там, соединяясь в одно целое, постепенно обретало форму преследующей нас твари

- Прощай, Тирув Омпаллис - прокричал я, собрав остатки сил и Дыхания. А потом бросился в глубь храма и спрятался за статуей бога Цатоггуа Идол был достаточно велик, чтобы скрыть меня из виду, но, к сожалению, и слишком мал, чтобы там могли спрятаться двое Тирув Омпаллис с радостью бы сам воспользовался этим убежищем, но я успел опередить его И, увидев, что места за изваянием ‘больше нет, он оставил меня в покое, а сам забрался в бронзовый бассейн, который при удаче мог дать ему несколько секунд спасения в этом ужасном пустом храме

Тайком выглядывая из-за статуи, единственным преимуществом которой оказался непомерно раздутый живот, я наблюдал за действиями чудовища Едва Тирув Омпаллис успел укрыться за краями бассейна, как тварь поднялась на задние лапы и решительно двинулась к нему Голова ее теперь сильно поменялась в форме, и вот уже я видел перед собой только странную безликую массу - одно туловище без рук, шеи и ног. На несколько мгновений тварь замерла amp;apos; над бассейном, подбирая свой жуткий хвост и сливая его с растущим на глазах телом, а потом одной волной рухнула внутрь, накрыв собою Тирува Омпаллиса. Через секунду после того как мерзкая масса исчезла из поля зрения, я увидел, как все существо чуть-чуть приподнялось над краями чаши, и в этот момент оно представляло собой один только громадный рот.

Дыхание у меня перехватило от ужаса, я замер, но ничего не слышал и не видел - Тирув Омпаллис даже не вскрикнул. В конце концов, трепеща от ужаса, я все же решился выглянуть из-за статуи и, крадучись на цыпочках, подобрался к выходу.

Теперь, чтобы снова оказаться на свободе, я должен был отодвинуть засов на двери. А это я боялся сделать, потому что неизбежно привлек бы к себе внимание скрежетом и шумом. Я считал, что было бы крайне неразумно беспокоить эту тварь в бассейне, пока она мирно переваривает Тирува Омпаллиса, но, к сожалению, другого способа выбраться из этого проклятого храма не было.

И когда я, собрав остатки сил, резко отодвинул засов, одно-единственное щупальце стремительно рванулось из бассейна ко мне и, вытянувшись по всему залу, железной хваткой обвило мое правое запястье. Я не могу передать, что это было за прикосновение! Оно было мерзким, скользким и ледяным, отвратительно мягким, как гниль на болоте, и в то же время смертельно острым, словно заточенный нож. Щупальце втягивало мою руку в себя и страшно давило ее. Я дико закричал, когда тварь крепко сжала мою плоть и начала медленно резать ее, точно лезвием бритвы Пытаясь освободиться, я широко распахнул дверь и упал на порог. Несколько секунд я не чувствовал ничего, кроме нестерпимой обжигающей боли, а потом вдруг понял, что мне удалось отделаться от своего преследователя. Но, посмотрев на руку, я увидел, что кисти у меня больше нет, а на ее месте осталась лишь странная засохшая культя, из которой чуть заметно сочилась кровь. Последний раз оглянувшись в глубь храма, я успел заметить, как щупальце укоротилось, свернулось и медленно исчезло в бассейне, унося мою руку к тому, что осталось от Тирува Омпаллиса.

Первая открытка пришла из Форфэра.

«Я думаю, Вам понравится снимок Форфэра, - говорилось в ней. - Ведь Вас всегда интересовала Шотландия, и это одна из причин, по которой я интересуюсь Вами. Мне понравились все Ваши книги, но можете ли Вы серьезно взяться за своих героев? Я сильно сомневаюсь! Думайте об этом, как о дружеском рукопожатии Восхищаюсь Вами,

У. С»

Как и другие писатели, Уолтер Стритер привык получать письма от незнакомых людей. В основном это были дружеские послания, хотя иногда попадались и критические. В любом случае он отвечал на них, потому что был очень сознательным. Но ответы требовали от него больших затрат времени и энергии, которая нужна была для работы, поэтому Стритер с удовольствием отметил, что У. С. не указал своего обратного адреса. Фотография Форфэра ему не понравилась, и он разорвал открытку. Но критика анонимного поклонника все же запала Уолтеру в душу. Неужели он и в самом деле не может решить проблему своих героев? Возможно, что и так. Стритер понимал, что в большинстве случаев это были или проекции с его собственной личности, или же, наоборот, его полная противоположность. Я и не-Я. Наверное, и У. С- тоже это заметил. И уже не впервые Уолтер Стритер пообещал себе впредь быть более объективным.