Джон Лэнган - Рыбак [litres]

Выражение крайнего удивления расползлось по лицу странника. Он заикающимся голосом выдал несколько слов, из-за крика Мэри практически неразличимых. В ответ моя умершая жена зашипела на него на каком-то незнакомом языке, который и не требовалось мне знать – яд и без того наполнял каждое слово в его звучании. Что бы она ни сказала, мужчина вздрогнул, будто застигнутый резкой пощечиной. С каждым новым яростным выкриком Мэри отрывалась от земли – в самом прямом смысле. Поток невидимой силы возносил ее, вздымая даже волосы от ее плеч. Мужчина сорвал с головы шляпу и принялся мять в руках, слезы катились по его лицу. Он пытался ответить хоть чем-то, но на Мэри его слова не действовали – она осыпала его все новыми и новыми проклятиями, восклицательные знаки на концах которых едва ли не материализовывались в воздухе. Наконец, не в силах выдержать больше, мужчина помчался прочь – в том направлении, где, как сказала Мэри, был город-приморец. Звон кошелей и подсумков на подвесах сопровождал его бегство. Она бросила ему вслед россыпь угроз, а затем израненная женщина, в которую она обратилась, развернулась ко мне. Я застыл, испуганный и дрожащий, выставив перед собой руку с жалким ножиком, будто то был настоящий меч. Лицо Мэри было перекошено яростью, и на миг я даже смирился с мыслью о том, что направлена она вот-вот будет на меня… Но тут Мэри осела на землю, расслабившись, и снова стала самой собой.

– Мэри? – нерешительно окликнул я ее.

– Да, – произнесла она, рассматривая мой нож так, будто впервые его заметила.

– Что… кто это был?

– Призрак.

– Призрак кого?

– Человека, который был здесь давным-давно.

– Ты знаешь его?

– Да, – сказала она, – когда-нибудь я его узнаю.

– Не понимаю, о чем ты.

– Не важно. Нужно же было ему куда-то деться. Я ему помогла. – Видимо, сочтя, что такой ответ меня устроит, она продолжила путь. Мне было дьявольски страшно следовать за ней, но еще больше я боялся оставить ее. Увеличив разбег между нами еще на десять футов – которые вряд ли бы спасли меня, обернись она снова фурией, – я зашагал вперед.

Разум мой отказывался воспринимать события последних нескольких часов: принимая все как есть, он запоминал их и сохранял, чтобы в будущем рассмотреть. Видимо, на долю мою выпал переизбыток чудес – одно невозможное событие следовало за другим без намека на передышку. Видимо, только эта моя способность и спасала меня от нервного срыва из-за хлещущих через край эмоций. Не совру, если скажу, что фигура Мэри впереди все еще влекла меня – из-за близости к ней и только из-за нее я осмеливался углубиться в этот лес со странными деревьями, пахнущими свежими апельсинами.

Прорехи между стволами заметно поуменьшились – недостаточно для того, чтобы как-то помешать нашему передвижению, но теперь им нужно было уделять побольше внимания. Впереди, левее, деревья собрались в небольшую рощу. В промежутках между стволами я мельком разглядел то, что ранее принимал за еще один вид деревьев, белый и гладкий. Когда мы поравнялись с рощей, я услышал, как завывает где-то поблизости ветер – но листья на ближних к нам ветвях оставались недвижимы. Теперь я увидел, что белые деревья на самом деле были каменными колоннами, расположенными по кругу и собранными под покров куполообразной крыши, одна сторона которой обрушилась. Не то храм, не то монумент – сооружение прямо-таки дышало ветхой древностью, как и дорога, по которой мы шли. У меня был соблазн пройтись до него, но я решил, что лучше будет сначала найти Дэна.

За храмом и рощей близ него запах цитруса сменился другим – зловонием протухшего мяса, подчеркнутым медным ароматом крови. Звуки ветра заглушило жужжание мух. На небольшой поляне мы обнаружили источник вони – то была туша огромного животного, раскинувшего ноги по обе стороны от себя. Головы у зверя не было, из обрубка толстой шеи натекло настоящее кровавое озеро. Раздувшиеся мухи, черные и зеленые, каждая размером с мой большой палец, бродили по спине и бокам животины, окунались в кровь и лакали ее. По размеру туши я предположил, что животное некогда было слоном, но потом меня смутила шерсть богатого алого оттенка – неужто мамонт? Но ноги зверя венчались копытами, широкими, как мужская грудь. Я притормозил, желая осмотреть останки повнимательнее. Мэри тоже встала, ожидая меня.

– Что это за чудовище? – спросил я.

– Один из Солнечных Волов, – сказала она.

– Никогда бы не подумал, что простой вол может так вымахать.

– Этот не простой. Солнечные Волы священны, если так можно сказать.

– Раз уж кто-то с ним такое сотворил – где тут священность? За что его, кстати, так?

– Голова – приманка, – ответила она.

– Приманка? Для чего?

Она произнесла какое-то незнакомое мне слово – что-то вроде апеп .

– Я не знаю, о чем ты, – честно ответил я.

– Не о чем, а о ком.

– Невелика разница – я все еще не в курсе, о ком идет речь.

– Пойдем, – сказала Мэри. – Мы почти пришли.

Когда воловья туша осталась позади, запах гниения отступил. Я понял, что ранее слышал не ветер: то был рокот прибоя, льнущего к берегу. Мы с Мэри дошли до края леса. Граница была отмечена идеально прямой линией ярких деревьев – не верилось мне, что природа сама по себе могла соблюсти подобный порядок. Так или иначе, далее простор красноватой земли переходил в невысокий холм – туда уже взбиралась Мэри. Перевалив за край, она продолжила идти, теперь уже вниз по дальнему склону. Я же застыл у гребня.

Океан раскинулся передо мной, и его рифленая поверхность была черней самих чернил. Длинные, пенящиеся волны накатывали на скалистый берег. Расстояния всегда сложно оценивать по воде, но, по крайней мере, в двухстах ярдах от берега отрог серой скалы выдавался из волн и шел параллельно ему, образуя своего рода залив. Мэри шагала в том направлении, минуя усыпавшие прибрежье валуны. Большие волны бились о каменную стену, подбрасывая брызги высоко в небо, где не парило ни одной чайки. Не было здесь ни привычных любому пляжу ракушек, ни отполированных соленой водой до блеска коряг, ставших подобием абстрактных скульптур, ни спутанных комьев водорослей, ни крабов или даже их останков. Хотя волны продолжали ниспадать на берег, выше не было ни одной приливной заводи, что могла бы указать на подступ вод. Не было здесь и того всеобъемлющего запаха моря, соленого аромата океана и всего, что его наполняет. Если бы не мелкий туман, сиявший на ближних к воде скалах, сей вид казался бы чересчур статичным. Я будто бы исследовал перспективу, ни на йоту не изменившуюся за тысячелетия.

Поняв, что порядочно отстал от Мэри, я стал спускаться с холма. Галька шуршала под моими ботинками. Слева от меня волны атаковали пляж с неистовым шорохом, океан насылал на каменную стену рассогласованные удары один за другим. По правую же руку от меня, повыше, выдерживали свой четкий строй яркие деревья. Через милю или около того вдоль берега горный барьер переходил в скопление больших неровных обломков пород. На том участке что-то оживленно двигалось – то взад-вперед по берегу, то вниз-вверх прямо в волнах. Мне показалось, что фигуры были людскими, но расстояние не позволяло разобрать, чем они заняты.