Наталья Аристова - Искусство проклинать [СИ]

— А теперь у вас кроме бабушки никого не осталось?

— Она мне двоюродная бабка, вообще-то, сестра моей бабушки. Я остался один, она осталась одна. В нашей семье всегда было мало детей. Говорят же, — у попа одна жена….

— Так что, у вас вся семья — священники?

— Ну, вся не вся, а хоть один, да бывал в каждом поколении. Говорят, со времён крещёния Руси.

Это было уже интересно. Мои родители нечасто говорили в моём присутствии о своих семейных традициях, да и я в детском возрасте не слишком прислушивалась к подобным разговорам, но кое — что, всё же, запомнила: и мама, и отец, относились к этому вопросу с уважением и трепетом. Вспоминать обо всём прошедшем сейчас не казалось мучительным. Всё — таки, он как-то особенно действует на людей, этот парень. Не рано ли я так размякла? Может быть, он гипнотизёр? Смешно и нелепо, пожалуй. На кой чёрт кому-то меня гипнотизировать! Я потихоньку улыбаюсь своим мыслям в полутьме салона и снова смотрю на Дана.

— А этот крест, он ваша семейная реликвия? И ваше прекрасное поведение — это плод христианского воспитания?

У меня достаточно богатый набор голосовых оттенков и он, конечно, услышал иронию, а может и улыбку, в моем вопросе, но комментировать причины своего «прекрасного поведения» не стал. Видимо, поведение, и в самом деле, было отменным. Ответил подкупающе просто, только чуть — чуть торжественнее обычного.

— Да, этот крест — реликвия. По преданию, его привезла в Россию жена русского священника, дальняя родственница византийской царицы.

— Это что же, я нахожусь в машине наследственно-царственной особы? Ничего себе! — вопреки моим ожиданиям, моя реплика не прозвучала насмешливо.

— Да какая там царственная… — он усмехнулся и повернул ко мне лицо, которое осветило угловым фонарём на перекрёстке. И по выражению этого нереально красивого в полусумраке вечерних огней лица, я поняла, что ему неловко говорить со мной о своих семейных делах, но зачем-то надо об этом говорить. Меня пробрало холодом нового подозрения, и я снова внутренне ощетинилась. Ну чего, боже ты мой, ему от меня надо! Что у меня такое есть, чего не хватает этому парню?

Наверное, при желании, можно найти у меня какие-нибудь материальные ценности. Но их немного. Возможно, я сама того не подозревая, впуталась в какое-то опасное дело. Но это можно выяснить и без моего участия, — возможностей навалом. Чего же ему надо? Ясно, что он не врёт, и всё, что он говорит — правда, но зачем ему я, при всей этой правде? Он что, собирается ввести меня в лоно родной православной церкви? И для этого столько церемоний, антимоний и реверансов! Бред какой — то!

— Тогда, во времена крещения Руси, в Византии брали на трон любую подходящую красотку, хоть нищенку — продолжает Дан. — У латинян той поры были вполне передовые взгляды.

— Ну да, читала…. Про Феодору. Может быть, другие были поскромнее.

— И другие были не лучше. Я этим вопросом отдельно интересовался, в юном возрасте. Власть развращает, и редко кто удерживался от соблазнов.

— И что, расстроились? В вашей семье тоже были… Феодоры? — я сдерживаюсь, чтобы не добавить что — нибудь поехиднее, и голос у меня вполне невинный.

— Всякие бывали…. Только их вообще было мало.

— Было мало кого? Феодор, или женщин такого типа?

— И женщин, и Феодор, и вообще, — детей — теперь и он улыбается, я слышу это по голосу.

— Почему?

— Не знаю. Ни в одной семье не было детей более двух, а девочки, насколько мне известно, рождались через два поколения на третье.

— Как странно! Может быть, какая-то наследственная болезнь…. Ведь у священников всегда много детей!

— Ау нас в семье их было мало. И особенно хилых, пожалуй, не было, но новорожденные часто погибали, да и взрослые подолгу не жили. Моя Баба Саня — долгожитель — рекордсмен. Ей никогда не дашь её шестидесяти, — такая она крепкая и моложавая. Кстати, группа крови у нас редкая, четвёртая, с отрицательным резусом, при необходимости трудновато сразу найти.

— Вам же нашли, надеюсь — разговор о группе крови я посчитала тоже довольно странным, но решила: пусть! Раз ему нужно, пусть расскажет о себе всё, что хочет. Придёт время, и станет ясно, зачем всё это было нужно. Пока я могу только запоминать всё, что он собирается мне поведать, да строить догадки. Буду воспринимать это как развлечение… Такой вот, детективный досуг… Мало ли у меня бывало подобных развлечений!

— Госпиталь, это госпиталь, даже полевой, и в нём кровь для меня оказалась. А вот брату, Ярославу, не повезло. Он замёрз от переохлаждения в горах. И рана была средней тяжести, а кровопотеря большая — более полутора литров. Всего два — три градуса мороза, а не дотянул….

— Ярослав, это сын дяди — военного?

— Да, он был старше меня, воевал в Афгане, потом остался на границе.

— Зачем же выбирать себе такую профессию, когда в семье мало детей? Разве семью с подобными традициями не нужно оберегать, умножать, холить и лелеять?

— Нужно. Но Родину защищать тоже кто-то должен — извиняющимся голосом сообщает Дан.

— Ага, защищать…. В Афгане и Чечне. Хорошая защита! — наверное, я приняла последние обстоятельства его семейной истории чуть ближе к сердцу, чем надо, потому, что он снова награждает меня внимательным взглядом.

— Тина, поймите, не очень честно отсиживаться дома, когда другие погибают.

Он что-то ещё говорит, но потом умолкает, заметив, что я углубилась в свои мысли. А я и не хочу слушать о том, что мне полагается понимать. Я никогда этого не пойму! Мне, когда я одна — одинёшенька на белом свете, невозможно доказать, что во всех этих войнах есть хоть какой-нибудь смысл кроме корыстных имперских интересов. Если война нужна государству, это не значит, что она нужна обычным государственным гражданам. Она нужна только тем, кто наживется на ней, посылая на смерть «пушечное мясо» и идейных дурачков. Дан на такого дурачка не похож, зачем тогда говорить о чести и совести? «Похвальна доблесть, но когда уместна»!

Я замолкаю и не собираюсь ничего ему доказывать, — сам не мальчик!

Мы распростились у моего подъезда, и в четверг, слава Богу, я его не видела. Я закончила кое — что из предыдущих заказов, помудрила над крестом. Со сплавом, как это и ожидалось, возникли проблемы, но падать духом ещё рановато, — решила я. Нужно порыться в справочниках, своей картотеке, связаться с бывшими коллегами. Ашот — волшебник, и выльет мне заплатки хоть из лунного света, главное, определить хотя бы приблизительный состав.

У меня есть немного старинного золотого лома на такие случаи и несколько собственных реликтовых резцов. Всё — таки, реставрация — моя главная специальность, и я в своё время, совершила ради неё несколько «семейных преступлений», утаив часть заработанных денег от всевидящего ока «мамочки Ивиной».