Айя Сафина - Нина. Книга 3. Среди монстров

Мебель была под стать дизайну: сдержанная, эргономичная, без малейшего намека на декор. Упрощенный до элегантного минимума камин в гостиной со свисающими над ним гигантскими каменными плитами создавал впечатление высокотехнологичной пещеры с маленьким аккуратным пламенем.

И весь дом был наполнен холодными серыми тонами, оттенков которых здесь можно было насчитать до нескольких сотен тысяч.

Этот дом в полной мере отражал весь внутренний мир Томаса: суровость, хладнокровие, бесчувственность.

Томас стоял в тускло освещенном кабинете и смотрел в окно. Там вдалеке яркими разноцветными огнями в ночи горел город. Его город. Он принадлежит ему по праву. Томас любил предаваться наблюдению, это занятие помогало сконцентрироваться и отшлифовать план до безупречного состояния. Город словно дразнил его своей мнимой недоступностью, грозил затащить в силки обманом и уничтожить. Томас должен быть осторожным, но не терять напористость, он должен идти вперед, предугадывая сразу десять следующих шагов противника. За свою жизнь он отлично поднаторел в этой шахматной игре, и эта партия должна была стать фееричной и заключительной.

Томас не верил в предначертанную судьбу или злой рок. Он был уверен, что пишет свою историю своей же рукой. Нет бога, нет дьявола. Есть лишь люди. Каждый наделен потенциалом изменить мир, и лишь сильнейшим это удается. Томас верил в удачу. Он верил, что удача всегда на стороне бесстрашных. Таких, как он. Поэтому он держал в руке грязный, вонючий, дотертый до дыр вязаный шарф в черно-красную полоску и понимал, что ему снова представился шанс.

Дверь в кабинет издала тихий щелчок и открылась. В проеме показался Арн. Он беззвучно прошагал к Томасу и остановился, выжидая разрешения заговорить.

– Что ты узнал? – раздался ровный хриплый голос.

– Немного.

Арн всегда был честен с Томасом, не старался прикрыть свои промахи и ошибки, это было бы глупо, а иной раз смертельно. Томас обладал нестандартным мышлением. Никогда не угадаешь, что он увидит в том или ином провале: непростительную ошибку или же неожиданно представившийся шанс на успех?

Арн протянул несколько фотографий. Движения Томаса были такими же размеренными и уверенными, как и его голос. Он взял фотографии и начал сосредоточенно разглядывать каждый миллиметр на них.

– Она появилась у Эрика недавно. По крайней мере, летом прошлого года никто не замечал ее рядом с ним.

– Кто она?

– Неизвестно.

Томас разглядывал худенькую девушку, вышагивающую рядом с Эриком в окружении телохранителей. По внешнему виду Томас сразу сделал вывод, что она не является его родственницей, у них не было ничего общего в чертах, что передавались по генетическому коду. Эрик был выходцем западных народностей с квадратной челюстью, острым прямым носом, волевым подбородком, высокого роста и с густыми каштановыми волосами. Девчонка же имела больше общего с ближним севером: слишком бледная кожа, не предрасположенная к загару, волосы совершенно точно отдавали рыжеватостью, хотя истинный цвет был спрятан под краской, тонкие губы, впалые щеки и невероятно огромные светлые глаза, о которых Арн мог рассказывать часами.

Это определенно была она. Вторженец в сны Томаса. Незваный и в то же время желанный таинственный гость. Она появилась в его снах осенью. Спустя время Томас осознал интересный факт: она появилась ровно в тот момент, когда Пастаргаи начали игру. Какова вероятность того, что ты увидишь одну и ту же незнакомку в двух снах подряд? А в трех? А в шести? Кто-то бы подумал, что он рехнулся. Другой бы искал ее лицо на обложках печатных изданий, упаковках еды и рекламных плакатах, желая объяснить ее навязчивые появления вбросом информации из окружающей действительности в подсознание, которое вставляет эти образы в сны. Но Томас… Томас обладал нестандартным мышлением и необъяснимым чутьем на правду и ложь. Девчонка была настоящая. Такая же реальная, как и он сам.

Томас практически каждый день заставлял Арна пересказывать историю с нападением на Эрика на набережной. И каждый раз Арн смущенно повторял один и тот же набор нелепиц, из-за которых он чувствовал себя психом. Рана на предплечье разверзлась перед его глазами, он не только наблюдал за тем, как хлестала кровь, но и чувствовал ее теплоту, запах. Но как только он поставил существование раны под сомнение, она исчезла. Все то время, что Арн пересказывал вновь и вновь необъяснимую галлюцинацию, Томас теребил шарф, которым Арн пытался остановить иллюзорную кровь. Этот шарф принадлежит ей.

Он видел его во сне. Ее руки были привязаны к кровати этим самым шарфом. Но на момент сна Томас даже не знал о его существовании. Как это объяснить?

Она снова приходила этой ночью. Он увидел шрам на ее запястье, но почему-то в нем крепла твердая уверенность в том, что этот шрам остался не на ее руке. Она показала что-то очень важное для нее, что-то, что Томас должен отыскать. Он не знает, откуда эта уверенность, и откуда эти мысли, ведь она ни словом не обмолвилась. В обмен на это откровение в виде шрама он показал ей свою тайну. Он никогда ни с кем не делился с ней, нося этот острый нож точно в своем сердце. Эта тайна, это бремя, это проклятие было только его, и никому не под силу ни понять его глубины, ни узреть значимости, ни тем более облегчить. Но на долю секунды ему вдруг показалось, что она сможет понять. И как только эта гнусная мысль зашептала о своем присутствии, Томас проснулся, желая разорвать связь между ними. Желая вернуться в привычную жизнь. Желая убить надежду в зародыше.

Его трон – бесстрастие, его скипетр – суровость, его корона – хладнокровие. А сам он – уже давно мертвец, а значит, страх смерти не имеет над ним власти.

Томас проснулся чуть за полночь и не сомкнул больше глаз. Он провел в кабинете всю ночь, вспоминая о ней, размышляя о ней, ожидая Арна. И вот сейчас он смотрит на фотографии, где запечатлено ее лицо, которое он никогда не видел во снах, и его охватила четкая уверенность в том, что он, наконец, нашел ее.

– Скажи, Арн. Ты веришь в чудеса? – вдруг спросил он.

Арн смотрел на Томаса, неуверенный, правильно ли расслышал вопрос. Но Томас не ошибался в словах. А Арн обладал чутким слухом снайпера.

– Не в те чудеса, вроде хождения по воде… – Томас говорил больше сам с собой, – Веришь ли ты в нечто мистическое? Ты веришь в то, что существует нечто за гранью твоего реального мира? Мира, что ты можешь осязать, пробовать на вкус, контролировать. Веришь ли ты в существование того, что не можешь объяснить?

– Как же можно быть уверенным в том, что невозможно объяснить? – не понимал Арн.

– О, а тебе и не нужно быть в этом уверенным. Ты можешь просто верить в то, что оно есть… без объяснений, без логических обоснований… просто верить, – Томас практически шептал, продолжая разглядывать девушку на фотографиях.