Айя Сафина - Нина. Книга 3. Среди монстров

– Ты ведь знаешь, что она сделала. Ты видела, что случилось с Виолеттой! Как за такое можно простить? – Роберт попробовал использовать последний аргумент в свою защиту.

Но Нина уже знала, что он так скажет, а потому ответила, не задумываясь:

– Она ведь не со зла. Она не замышляла ничего подобного. Это был несчастный случай. И поверь, горюет она гораздо больше твоего. Виолетта была ее родной дочкой.

– Фиалка была не менее дорога мне, пусть мы и были сводными! – протестовал Роберт.

Нина вдруг позволила себе дотронуться до него. Она положила руку ему на грудь и прошептала:

– Я слышу ее боль, и она бездонная. Потому что она потеряла не только Виту, но и тебя. Она упустила двух детей.

Нина оставила Роберта наедине со своими мыслями. Она была уверенна, что засадила прочные семена прощения в его душе, и возможно, исцеление уже началось.

Роберт ненавидел Нину. Она опять сделала это! Она опять влезла в его мозг, разворошила дерьмо и вытащила то, что он думал, уже забыл. Но оказалось, боль никуда не делась. Он запер ее поглубже, чтобы не слышать ее вой, и завалил тридцатью годами жизни. Чем же он выдал себя, что Нина решила, будто его что-то гложет? Конечно, объективно ответить на этот вопрос Роберт не мог, но он был уверен, что его жизнь прекрасна, черт подери! Причина – Нина, и никак иначе! Она без спроса лезет в его воспоминания и находит старые раны, а потом начинает скрести по швам напильником, пока они снова не начнут кровоточить! Разве можно избавиться от них насовсем? Разве забыть о них – не значит излечиться?

Разверзнувшаяся бездна скорби и невыносимой печали, вырвавшиеся на свободу, кричали «нет!» И Роберт почти засмеялся от собственного бессилия спастись от нахлынувшей горечи. Разве он избавился от нее, просто забыв? Вот же она! Как будто и не изменилась за эти тридцать лет. Но что тогда ему делать, Нина? Как избавиться от вечной муки?

Роберт опустился на табурет и сложил руки на столе, точно проигравший в битве. Нина уже дала ответ. Прощение – вот, что вылечит его раны. И тут Роберта, словно громом поразило. Он вспомнил мальчика Конрада и понял причину своего равнодушия к нему. Роберт знал, что тогда друзья шептались за его спиной, удивленные его безразличием к судьбе сына Лидии, которого она бросила умирать на больничной койке. Роберт вдруг осознал, что его холодность к Конраду вызвана вовсе не тем фактом, что он никогда не встречался с ним. Причина была в том, что участь мальчика была схожа с участью его сестренки Виолетты, и Роберт рефлекторно дистанцировался от него, чтобы Конрад не напоминал о Фиалке – так он называл ее любя, и не бороздил старые раны. Роберт предпочел забыть. Ему вдруг стало тошно от самого себя. Вот она – смерть, о которой говорила Нина: он сам убивает в себе человечность из-за собственной трусости.

Роберт вспомнил, что пытался найти мать, когда бизнес расцвел, и ребята впервые основались в офисе в центре города. Кажется, это было лет пятнадцать назад. Но дом его детства, как и весь район с захудалыми одноэтажными домами снесли к тому времени, и сегодня на их месте стоит торгово-развлекательный центр вкупе с многоэтажными офисами. Тогда Роберт понятия не имел, где искать мать. Но сегодня с его связями и влиянием это – дело десяти минут. Вот только он даже десять минут не хочет тратить на нее – настолько сильна его ненависть.

В другом углу гостиной разворачивалась еще одна сцена с невыясненными отношениями. Амелия оставила Сашу беседовать с дилерами, а сама прошагала легкой походкой к Дэсмонду.

– Пора бы нам с тобой выяснить кое-что, оболтус.

Дэсмонд вжался в плечи от одного только голоса Амелии, обращенного к нему.

– Марк, свали, – жестко приказал он другу.

Тот немедленно послушался и оставил двоих решать серьезный вопрос. От взора Дэсмонда не скрылась ухмылка Ангела, которой он одарил этих двоих. За нее Марк еще получит, пообещал себе Дэсмонд, и медленно обернулся.

Седой хрустящий от геля ежик Амелии торчал в разные стороны из-под цветастого колпака, который носили все гости. Она подводила верхнее веко жирной полосой синего карандаша, в каждой ушной раковине у нее было по семь разнообразных серег, мужеподобный стиль в одежде вкупе с полусапожками на шпильке, а также бесконечное нахальство и стремление получить свое – вот и вся Амелия. Ей было уже далеко за пятьдесят, и сухая морщинистая кожа лица лишь подчеркивала ее возраст, и даже больше – выдавала ее прочную зависимость от табака.

– Привет, Амелия, – тихо буркнул Дэсмонд и с опаской огляделся по сторонам в поисках нежелательных ушей.

– Ох, значит, Амелия? – воскликнула женщина, передразнивая с легким отвращением. – Теперь что, будем на «Вы» разговаривать, месье недоумок?

– Хватит, меня обзывать! – прошипел Дэсмонд, продолжая озираться. Но, кажется, гости были заняты.

– Заткнись и слушай сюда, дурень! – Амелия ткнула пальцем ему в мускулистую грудь. – Из-за всей это истории мы будем видеться чаще, а значит, мне придется чаще терпеть твою тупую физиономию. И я предлагаю тебе перестать меня избегать, месье мудозвон!

Дэсмонд продолжал делать вид, будто не видел собеседника, и вообще, не понимал, кто с ним разговаривает, привидение что ли?

Амелия взбесилась не на шутку и пнула мужчину точно в голень. Дэсмонд пискнул и согнулся пополам, но тут же выпрямился обратно, озираясь вокруг. Он дико боялся, что его застукают за чересчур длительной и подозрительной беседой с этой женщиной с членом вместо вагины.

– Смотри на меня, когда я говорю с тобой! – зашипела на него Амелия. – Или тебе больше нравится, когда я шепчу тебе на ухо, пока ты прикован к моему столу?

Глаза Дэсмонда расширились от страха. Прошло уже полтора года, а он до сих пор пребывал в шоке от того, что эта старуха вытворяла с ним после одной из пьяных вечеринок, когда дьявол попутал его мозги, и он оказался с ней в одной постели. Правда, постелью это не назовешь. Амелия оказалась любительницей доминировать. Она облачилась в черный латекс, вставила ему в рот кляп и приковала к чудо-столу, который можно было вращать и закреплять под самыми разными углами. Всю ночь Амелия заставляла Дэсмонда пресмыкаться перед ней самыми извращенными способами, о которых он только слышал. Она даже пописала на него!

Но самое ужасное для Дэсмонда было то, что в какой-то момент он начал получать от этого удовольствие.

Но ведь это идет вразрез со всей его мужественностью, которая так и пропирает сквозь облегающие мускулы футболки! Такому опасному мужчине, как Дэсмонд не должно нравиться стоять на коленях перед бабой в латексе и облизывать ее ноги! Мужчина не должен получать удовольствие, когда баба избивает его плетью! И уж тем более мужчине не может нравиться секс с силиконовой пробкой в заднице! Уж в чьей заднице и должна быть эта пробка, так это в бабской! Но никак не у Дэсмонда!