Маттиас Бауэр - Morbus Dei. Зарождение

У остальных выдержки оказалось побольше, но и их увиденное повергло в шок: по всей груди паутиной расходились черные сосуды. Солдат смотрел на них, и они, казалось, пульсировали.

– Колдовство! – заорал он. – Вы его заколдовали!

Никто не обращал на него внимания.

– Господи, помилуй нас! – прошептал Бухмюллер и перекрестился.

Риглер повернулся к Иосии Вельтеру.

– Приведи священника! – распорядился он.

Иосия кивнул и выбежал из харчевни.

Через минуту в харчевню ворвались солдаты под предводительством старого Альбрехта.

Крестьяне подняли руки.

Альбрехт опустился на колени рядом с убитым. Он закрыл ему глаза, пару мгновений посидел неподвижно и только потом поднялся. Затем обвел крестьян холодным взглядом и бросил лаконично:

– Вывести! На площадь!

На площади собралась почти вся деревня. Те, кто не пришел, наблюдали из окон с любопытством и страхом.

Две группы встали друг против друга: с одной стороны – жители деревни во главе с Бенедиктом Риглером и Францем Каррером, с другой – баварские солдаты под предводительством капитана.

Между ними на снегу лежал убитый солдат.

Со стороны гор задувал холодный ветер. Жители вполголоса переговаривались между собой.

Капитан взглянул на Риглера. Лицо у него было неподвижное.

– Что произошло? Отвечай!

Не успел Риглер ответить, как вперед выступил Франц.

– На ваших людях Божье клеймо! – выкрикнул он со злостью. – Посмотрите на них, скоро вы все станете такими же!

Он показал на мертвого солдата и черные вены на его груди.

– Он прав. Теперь вас только Господь может спасти! – сказал Иосия Вельтер.

– Молчать! Суеверные олухи! Единственное, что я здесь вижу, так это своего убитого солдата! – Голос капитана громом разнесся над площадью.

Все испуганно замолчали.

– Он его избавил! – упрямо прошептала старая Зальцмюллер.

Капитан резко развернулся.

– Что ты сказала, старая карга?

Старуха выдержала его взгляд. Потом поцеловала два пальца, сложила в защитный знак и сплюнула капитану под ноги.

Тот побелел от ярости, и ладонь его легла на рукоять сабли.

– Старая ведьма, я тебе покажу…

– Успокойтесь. Успокойтесь все! – С этими словами к капитану подбежал Кайетан Бихтер. – Прошу вас. Вы не понимаете, о чем говорите. Кто получит однажды Божье клеймо, станет как они . – Он показал дрожащим пальцем в сторону леса. – Посмотрите же внимательнее на покойного. Видите эти черные паутины? Это верный признак заражения.

Теперь слово взял и Бенедикт Риглер.

– Вам попадался кто-нибудь на пути в деревню? – спросил он капитана.

Капитан кивнул.

– Да. Когда опустились сумерки, мы наткнулись на одного, закутанного в тряпье. Мы хотели только спросить у него дорогу. Он ничего не сказал, а сразу бросился на нас. – Командир выдержал короткую паузу. – Это было последнее, что он сделал.

Бихтер покачал головой.

– Никто не давал вам на это права.

Капитан шагнул вплотную к священнику.

– Заруби себе на носу, поп: никто безнаказанно не нападает на моих людей. И никто не ставит под сомнение мои решения! Если б я допустил такое, то мои люди, за которых я несу ответственность, не прожили бы и часа на поле боя. – Он отступил назад, голос его разносился над площадью. – Когда мы пришли в эту деревню, разве я неясно дал понять, как нам следует держаться друг с другом? – Он обвел жителей взглядом. – Мы придерживались договоренности, вы – нет.

Он встал рядом с убитым солдатом.

– Кто это сделал? Кто убил моего солдата?

Молчание.

Капитан развернулся и посмотрел на бойца, который доложил о происшествии. Тот молча показал на Франца Каррера. Когда капитан повернулся к Францу, остальные невольно отступили от него.

Тот побледнел, но не двинулся с места.

Капитан кивнул. Двое солдат обступили Франца с обеих сторон и крепко схватили за руки.

Капитан взглянул на Каррера и произнес так, чтобы все слышали:

– Я объявляю тебя виновным в убийстве моего солдата. И выношу приговор по законам военного времени. Альбрехт!

Он подал знак адъютанту. Тот вынул нож.

Франц стал отчаянно вырываться, но тщетно – солдаты держали его как в тисках. Над толпой прошел ропот.

– По какому праву вы устраиваете суд в моей деревне? – возмутился Риглер.

– Прошу вас, ради Господа, проявите милосердие! – взмолился священник.

Капитан презрительно сплюнул.

– Ту же милость, отче, какую вы проявили к моему солдату? – Тут он холодно улыбнулся. – Раз уж вы заговорили о Господе, не сказано ли: око за око и зуб за зуб ?

Он кивнул адъютанту. Тот подошел к Францу и без колебаний всадил ему нож в горло, с левой стороны, затем схватил за волосы и оттянул голову вниз. Кровь ручьем хлынула на снег; Франц широко распахнул глаза и издал звук, похожий на поросячий визг.

Жители словно оцепенели. Даже некоторые из солдат отвернулись.

Франц медленно опустился на колени и рухнул лицом в снег. Его ноги несколько раз дернулись, и он затих.

Люди стали постепенно осознавать, что произошло. Женщины заплакали. Мужчины опустили головы и крестились.

Потом над площадью разнесся гневный крик. Появился Якоб Каррер, за ним Иоганн, Элизабет и Софи. Он стиснул кулаки и медленно прошел вперед. Люди молча расступались перед ним. Якоб склонился над телом своего брата, провел рукой по его волосам.

– Франц… – прошептал он едва слышно, затем поднялся и взглянул на капитана. – Ты… – он набрал воздуха, – ты за это заплатишь, ублюдок!

Капитан посмотрел на него с любопытством.

– Даже так? Тогда лучше не откладывать.

– Отец, не надо! – вскричала Элизабет. – Они тебя…

В этот момент в толпе поднялся крик. Якоб схватил дубину и бросился на капитана. Тот даже не пошевелился, потому как знал, что может положиться на своего адъютанта. И действительно, Альбрехт внезапно оказался на пути у Якоба и так ловко ударил в живот, что вышиб из него весь воздух. Каррер согнулся пополам. Все произошло молние-носно.

– Отец! Отец! – Элизабет бросилась было вперед, но Иоганн удержал ее.

– Пусть это станет для вас уроком! Если кто и может вершить здесь суд, так это я! – заявил капитан.

– Суд вершить может лишь Господь! – проговорил Бихтер и перекрестился.

Баварец сомкнул губы и подступил вплотную к священнику.

– Отче, – процедил он. – Предупреждаю, держите в узде свою паству или крови прольется куда больше.

После этого он повернулся к Риглеру.

– Эй, ты! Ты говорил, что это… клеймо у двоих солдат. Кто второй?

Риглер показал на того, кто был в харчевне. Капитан кивнул ему.

– Оголить торс!

– Но, капитан…

– Оглох?

Солдат принялся послушно стягивать рубаху, и тогда все увидели его грудь, опутанную сетью черных сосудов. Не так явно, как у его убитого товарища, но ошибки быть не могло.