Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

— Sum Ferox, — произнесло существо.

Он угадал в существе горностая (а кто бы не угадал?) и понял латинскую фразу, но на поверхность поднялось и кое-что более глубинное: чувство родства. Обладая не по годам развитыми аналитическими способностями, Малис попытался рационально объяснить это странное притяжение. Ему понравилась хищная безупречность его облика, точность, с которой соединялись части его тела, и тот апломб, с которым, несмотря на шаткую походку, оно нес свое самодельное копье.

— Я обучаю его английскому, — сказал Уинтер.

— Разрешите мне ему помочь, — попросил Малис.

«Ему», а не «этому»; «помочь», а не «обучить». Ферокс кивнул. Английский язык этого мальчика нравился ему больше. В благодарность он научит мальчика ориентироваться в этом опасном месте.

— Поможешь ты ему или нет, будет зависеть… от того, как сложится твое собственное будущее, — ответил Уинтер и обернулся к Фероксу. — Labor omnia vincit [21] Труд все превозмогает ( лат. ). .

Ферокс указывал дорогу, а Малис послушно шагал по следам мохнатых лап, при этом Ферокс копьем убирал с дороги высокие стебли. Похоже, странная фауна этого королевства относилась к человеку-горностаю с уважением. Чудовищные мутанты улетали, уползали и удирали от него изо всех сил.

— Открывай корзины! — прокричал Уинтер.

Огромное дерево впереди привлекало внимание не только своими внушительными размерами и тем, что стояло особняком, но и тем, что вокруг него кружились опавшие листья, которые, подобно бестелесным летучим мышам, трепетали и скользили в воздухе. В продольной жилке, напоминающей спинной хребет, они скрывали свои семена.

Слуга выбрал одну из клеток, а Уинтер тем временем указал на поблескивающий лоскут неба.

— Пожалуйста, заметьте, Мастер Малис, что божественное провидение тут ни при чем — это феномен чисто физического свойства, им может воспользоваться любое создание с достаточно развитым интеллектом.

Уинтер достал четыре камня и поместил каждый в отдельное углубление в прутьях клетки — по одному камню на каждой стороне.

— Древнее искусство создания жизни. Его изучали еще друиды.

Кэлкс Боул открыл две корзины, поместил в одну часть клетки рыжую белку, а в другую дрозда, после чего поднял разделявшую их загородку.

— Бывает, они уменьшаются, бывает — увеличиваются, но непременно скрещиваются.

Клетка поднялась в блестящий лоскут неба, а затем вернулась снова. Когда ее открыли, вначале не произошло ничего. Уинтер хлопнул ладонью одной руки по сжатой в кулак другой, и несуразный ком из перьев и меха, с клювом и пастью, ринулся в воздух — и тут же упал. Тогда он пнул существо ногой.

— Ну давай же, Боул!

Слуга сделал неуклюжую попытку прикончить чудовище. Уинтер рассмеялся, а Ферокс вперевалку подбежал к нему и нанес единственный удар копьем. Этого оказалось достаточно.

— Уже лучше, — произнес Боул, пока Уинтер вынимал камни из клетки.

— Но недостаточно хорошо. — Уинтер обернулся к Малису. — Для экспериментов мне нужны помощники — делать заметки, разбираться с клетками, измерять, подгонять. Если в будущем мы сами хотим эволюционировать так же, как низшие формы жизни, нам понадобятся ассистенты с острым умом.

Даже Малиса охватил ужас.

— Вы хотите сказать, что собираетесь засовывать туда людей, скрещивать людей с?..

Ферокс смотрел отстраненно, а Уинтер как ни в чем не бывало продолжил:

— Будем надеяться, что когда-нибудь так и произойдет. Нашему скользящему воздушному карману все равно, верно, Кэлкс? Он воспроизводит. Делает, что прикажут.

— Но все мы разные.

— Любое достойное предприятие несет в себе долю риска. Не бойся, очень скоро у тебя проснется аппетит.

За чередой неудач последовал успех: Уинтер назвал маленькое безволосое создание с вывихнутыми ногами и крошечными глазками крото-крысом, не обращая внимания на наличие у него чахлых крыльев.

— Оставь его себе, — сказал Уинтер. — Иначе тебе не поверят.

За его словами скрывалось множество смыслов: «Уговори своих юных товарищей»; «Выбери мой путь вместо пути Грассала»; «Подыщи мне помощников».

— Будешь кормить его мышами, червями и маленькими птичками, и позаботься о том, чтобы не давать ему никакой мертвечины. А теперь позволь мне продемонстрировать наш лучший эксперимент.

Он поднял маленький короб, решетчатую тюрьму, из которой торчали стебли травы.

— Здесь находится насекомое, которое обычно живет меньше всех, муха-однодневка. Однако после погружения в точку перехода срок ее жизни увеличивается. Боул, скажи-ка, как долго она прожила?

— Шестьдесят девять дней.

Малис соображал быстро:

— Тогда сколько же лет Фероксу?

— Сбился со счета, — ответил человек-горностай.

«Значит, он из эпохи Древнего Рима», — сделал вывод Малис.

Затем вся компания последовала обратно к белой плите.

— Ферокс останется здесь, — сказал Уинтер.

Малис и Ферокс кивнули друг другу.

— Хоть бы он вернулся, — на своем новом языке прошептал Ферокс, склоняя голову в сторону Малиса.

— Все в его руках — у него много работы.

Пока Малис нес домой свой трофей, корзинка все время тряслась. Теперь-то на него точно обратят внимание!

Поначалу в Ротервирдском поместье все шло хорошо. Сиры и новоприбывшие дети узнали о том, что они одногодки и родились примерно в одно время, в пределах нескольких недель, а то и нескольких дней, кроме того, узнали они и об общих талантах — от математики до алхимии, анатомии и изучения небесных тел. Иероним и его сестра открыли новым соратникам все богатство Ротервирдской долины. Только Малис продолжал держаться особняком — злой мальчик, ставивший эксперименты на животных.

При этом он преуспевал в любом предмете, какой бы ни начал преподавать сэр Генри, кроме художественных.

Но со временем влияние Сиров стало ослабевать, а Малис, наоборот, утвердил превосходство над остальными. Девочки перешли на его сторону из зависти к красоте Морвал. Раскопал Малис и сведения о скромном происхождении местных: дети свинопасов! Он звал их «деревенщиной». На стороне Сиров остался один Трокмортон, любитель астрономической науки, планет и звезд. Несмотря на это, брат и сестра были настолько поглощены миром природы и его отображением, художественным и аналитическим, что почти не замечали собственной изоляции.

И вот Малис начал куда-то пропадать по ночам. В классе он задавал вопросы, никак не связанные со школьной программой, — о ядах, паразитах и политических силах. Затем завел в спальне существо, которое называл своим талисманом. Сиры сразу почувствовали, насколько изуродовано естество твари.

Сэр Генри, заметив перемены, обратился за помощью к своим первым подопечным: