Рута Шейл - Вещные истины

– Что было дальше?

– Встреча. Трогательная встреча неравнодушных друг к другу людей, один из которых – потерявший ногу, с лицом, изуродованным шрамами от осколков, – говорил, что искал смерти и не раз был от нее на волоске, но всякий раз оставался в живых. Чертов пятнадцатый рейсте удерживал жизнь в его теле. Его следовало передать новому судье. «Война проиграна, Вил, война проиграна», – повторял Рихард, а Рауш, не нюхавший пороху и все еще плененный иллюзией грядущего могущества своего Фатерлянда, уговаривал дать ему список всех выживших рейстери для того, чтобы он мог их спасти.

«Я спрячу их в Венгрии. Мы создадим кусочек рая посреди окружающего безумия. Свой Der Untestand . Только представь – лес, чистая вода, мясо и хлеб, свежие овощи. Рейстери, наши братья и сестры, не должны уничтожаться, как какие-нибудь грязнокровки. У меня достаточно власти, чтобы защитить и тебя, и всех этих людей. Просто назови мне их имена, и я найду их, где бы они ни были».

«Грязнокровки… Ты до конца остаешься преданным псом своего фюрера, Вил. А что, если я скажу, что среди этих имен есть еврейские? Русские? Польские?.. Или двери в твой рай откроются только для немцев? Остальные подвергнутся выбраковке, несмотря на то, что ты только что назвал их братьями и сестрами?»

«Ты изменился, Ричи. Раньше ты никогда не придирался к словам. Я клянусь, что спасу всех, кого смогу отыскать. Всякого, кто будет значиться в твоем списке, вывезут в Венгрию, даже если на его шее уже начнет затягиваться петля».

Так появился Лист. Список имен и фамилий, созданный для спасения жизней. Смертельный список.

Информация была отправлена Отто Вайсу с тем, чтобы он начал поиск указанных людей и доставку их в Венгрию. Рихард и Вильгельм отправятся в «Унтерштанд» чуть позже, когда первые спасенные – это были евреи, их присутствие было призвано усыпить бдительность Рихарда – осмотренные врачами, накормленные, в чистой одежде, не веря своему счастью, уже начнут обживать бараки, которые после концлагерных покажутся им королевскими покоями. Рихард и вправду поверит, что поступил правильно, когда увидит хозяйственный блок, взрыхленные под грядки участки земли, новенькую детскую площадку, чистую столовую, а главное – лица всех этих людей… Медицинские кабинеты и операционные, то, что работники «Унтерштанда» назовут потом мясорубкой Рауша, ему, конечно же, не покажут.

Вильгельм трудился не покладая рук. Он лично присутствовал при демонстрации возможностей каждого рейстери – а они продолжали прибывать, окончательное число достигло двух сотен человек – и постепенно образ идеального воина в его голове приобретал конкретные черты. На роль кандидатов отбирались лучшие образчики арийской расы, преданные Рейху, развитые как физически, так и умственно. Прежде чем лечь на операционный стол, каждый из них проходил ряд сложных проверок и тестов. Это был экзамен на смерть.

Они гибли. Все. И доноры, и те добровольцы, которым пытались пересадить их сердце, почки, легкие, поджелудочные железы. Но Рауш не сдавался. Он пробовал снова и снова, попутно продолжая экспериментировать с пятнадцатым рейсте. Вызов в кабинет коменданта стал среди заключенных «Унтерштанда» одной из самых страшных баек. Из этого кабинета не возвращались. Ходили, правда, слухи, что отобранные – а они вызывались со всеми своими вещами – направляются подальше от зоны боевых действий, не то в Америку, не то в Канаду, где получают жилье и документы с правом вернуться домой, когда закончится война. В раю ведь не умирают.

О том, что это за «поездка в Америку», не знал никто.

Однажды Рихард, вошедший в кабинет друга без предупреждения, увидел Вильгельма склонившимся над телом мужчины-поляка с окровавленным кортиком в руке. Руки мужчины были изрезаны так, словно с них пытались содрать кожу, и все же остолбеневший от ужаса, не понимающий, сон перед ним или явь Рихард сумел распознать в этих ранах Рейсте Судьи.

Костыли помешали бы ему быстро выйти из комнаты, да он и не собирался бежать.

«Вил».

Тот оглянулся. Его лицо было перепачкано кровью, в глазах плескалось безумие.

«Что ты делаешь?»

«У меня получилось, Ричи! Я могу делать то же, что и ты! Пятнадцатый рейсте на ладони умирающего – и его знак переходит ко мне. Я твой шеффен, Рихард. Скажи, ты рад это слышать?»

«Ты стал одним из тех, кого я должен карать».

Выражение безумного восторга сменила ярость. Поднявшись на ноги, Вильгельм с ножом наголо начал теснить Рихарда к стене.

«Ты просто завидуешь, – шипел он, брызжа слюной. – Ты завидовал, когда у меня был Рейсте Убеждения, а у тебя – ничего, но когда стал судьей, то просто ныл и ныл, прикрывая Библией свои трусливо дрожащие коленки. Ты мог бы служить своей стране, а вместо этого, как последний трус, подставлялся врагу в надежде на легкую смерть. Ты слаб, Рихард. Ты даже не представляешь, до чего ты смешон и жалок. Я узнал, как завладеть рейсте любого из них, и сделаю это. Я создам новую армию, от непобедимой мощи которой содрогнется весь мир. А ты… Ты тоже послужишь Рейху. Прямо сейчас. Конвой!»

Двое солдат подхватили Рихарда под руки. Костыли остались лежать на полу кабинета, а сам он был брошен на железный стол в ярко освещенной комнате. Вильгельм самолично вгонял иглы в напряженные вены на его руках.

« Elf, schneller! » [11] «Одиннадцатого, живо!» ( нем. )

В процедурную ввели светловолосого мальчика, совсем еще подростка. Если он и был добровольцем, то, судя по бледному лицу и почти синим от страха губам, прямо здесь же и передумал.

«На стол, – скомандовал Рауш. – Руки по швам ладонями вверх. Спокойно, больно тебе не будет».

Не чувствовал боли и Рихард Кляйн. Кровь по трубкам покидала его тело, вливаясь в тело этого мальчика и полностью заменяя его собственную. Слишком яркий свет резал глаза, и он их закрыл. Встретят ли его все те люди, которые умерли, держа его за руку? Ждут ли они его? И что он им скажет?

«Ты не умрешь, – где-то далеко над головой раздался голос Рауша. – Твой Рейсте Судьи этого не позволит».

Рихард с трудом разлепил пересохшие губы.

«Я передал рейсте. Убивая меня, ты освобождаешь дорогу новому судье. И он придет к тебе, как только ты убьешь еще кого-то. Придет и возьмет тебя за руку».

«Кто он? Кто? Кто? Кто?»

Рихард не отвечал. Силы его покидали.

«Это кто-то из твоих родственничков? Я ведь найду их, Кляйн. Им не жить, Кляйн. Чертов Кляйн!»

Но Рихард Кляйн этого уже не слышал. Он умер.

– Ты устала. Если хочешь, можем продолжить завтра.

– Нет! – вскидываюсь я. Уйти сейчас равносильно тому, чтобы выключить фильм в момент развязки. – Я все равно не смогу уснуть. Следующей судьей стал кто-то из Кроппов? Анна? Но она была еще ребенком…