Рута Шейл - Вещные истины

Он замолкает и будто в поисках поддержки касается моей руки. Я легонько сжимаю его пальцы.

– Верен кому?

– Той, что ждала меня и умоляла взять ее в жены, а я ответил, что не хочу слишком рано делать ее вдовой.

Сердце Бескова размеренно бьется за моей спиной. У него была девушка. Он кого-то любил, и этот кто-то горячо отвечал взаимностью…

– Я не фашист, Есения. Рассказать тебе, какой процент личного выбора был у каждого из нас?

– Выбор есть всегда.

– Играй по правилам или умри – это ты называешь выбором? Я никогда не интересовался политикой. Биография фюрера, история партии и политическое страноведение проходили через мой мозг, как вода сквозь сито. Зато мне нравились походы, особенно ночные. Я был лучшим в плавании и беге, к тому же, здоров как бык. Мне прислали документы из Ваффен СС. Мать плакала. Грета говорила, что покончит жизнь самоубийством, если со мной что-то случится. Но я подписал бумаги и отправил обратно. Иначе меня ждала бы смертная казнь.

– Как ты выжил?

– Что?

– Как ты выжил? – повторяю я громче. – Ведь Рауш стрелял в тебя и не промахнулся.

Моего обоняния касается знакомый запах парфюмерии – Бесков стирает с ладони Рейсте Огня. Свечи разом гаснут. Комната-колодец наполняется ароматом тлеющих фитилей.

– У Отто Вайса имелись особые инструкции на мой счет. Он погрузил мое тело в машину и привез в замок Мадар, к графу Секерешу. Граф экспериментировал с оживлением. Мы с Вайсом должны были бежать за океан по фальшивым документам, однако все пошло не по плану. Столкнувшись с необъяснимым, он запаниковал, а когда не уверенный в успехе Секереш попытался скрыться, Вайс ранил его, и открытая дверь досталась мне. Я не знал, куда она ведет. Я просто хотел жить.

– И оказался в доме судьи Рихарда?

В темноте Бесков рассеянно водит кончиками пальцев по моему плечу, вряд ли отдавая себе в этом отчет.

– Да. Только семьдесят лет спустя. Думаю, это был очередной опыт графа. Путешествие во времени. Шайсе…

Мы возвращаемся в комнату Рауша. Там Бесков снова маскирует дверь полотном. Рассеянно осмотревшись по сторонам, он берет со стола потемневший от времени нож для вскрытия писем, проверяет остроту и вдруг быстрым движением протыкает себе безымянный палец.

На пол падает густая темная капля. Приблизившись к стене, Бесков обмакивает кончик пера самопишущей ручки в свою кровь и оставляет на пожелтевших обоях три алых рейсте.

– Тебе нужно увидеть… – Я цепляюсь за протянутую руку. Зеленый дым валит из невидимых щелей едкими клубами. – Что случилось бы, если бы Рейх получил еще несколько таких ребят, как я.

…Ветер треплет волосы и рвет подол платья. Чтобы не упасть, я хватаюсь за что-то шершавое, но тут же отшатываюсь – это каменная морда горгульи, удивленно и испуганно глядящая на раскинувшийся внизу город. Я вижу площадь, крошечные фигурки людей, ярко-синюю ленту реки и мосты, соединяющие два берега. В голубой дымке горизонта, словно мираж, проступают очертания башни. Той самой башни.

С моих губ срывается крик восторга. Сердце замирает испуганно и сладко. Я втягиваю воздух, пытаясь запомнить его запах, ощутить вкус и аромат, но не успеваю – прямо сквозь серый гранит Нотр-Дама меня выталкивают навстречу нестерпимо жаркому солнцу.

Камни под ногами кажутся белоснежными, отовсюду, куда ни взгляни, бьет яркий свет. Прикрыв рукой слезящиеся глаза, я различаю арки, сквозь которые проглядывает раскаленное небо. Каменные ступени отвесно спускаются из-под наших ног к невероятному хитросплетению античных галерей. Отсюда, сверху, многочисленные туристы кажутся муравьями, копошащимися в чем-то несоизмеримо более огромном, чего они никогда не увидят и не познают, пока ходят специально проложенными маршрутами с этими своими глупыми палками для сэлфи.

– Бесков! – визжу я. – Бесков, это же…

Остаток фразы растворяется в кромешной тьме вместе с запечатленной на сетчатке ареной Колизея. Бесков зажимает мне уши, и пространство взрывается грохотом. Бой курантов с привкусом шампанского и мандаринов вызывает желание встать навытяжку и, перекрикивая звон, в пику моему провожатому от души исполнить гимн родной страны. Но когда я открываю рот, чтобы произнести первую строчку, на меня обрушивается тишина.

Голубые, желтые, красные дома. Яркие циновки на фасадах, витражные фонарики под крышами. Узкая улочка забрана в камень и выложена мозаичной плиткой. Ни клочка зелени. Воздух густ от запаха специй. Я спешу мимо птичьих клеток, висящих прямо на стенах домов, через маленькую площадь с фонтаном, мимо лавки с пестрой керамикой, женщин в просторных светлых одеждах, детей с оливковой кожей и смышлеными блестящими глазами.

На мгновение мне кажется, что я потерялась, но белесая макушка Бескова маяком мелькает между торговых рядов, и я ныряю в шум и головокружительные ароматы восточного рынка.

– Поняла теперь? – белозубо улыбается он и кидает мне апельсин. Я ловлю фрукт обеими руками, прижимаюсь носом к пахучей кожуре. Торговец певуче что-то кричит. Бесков отвечает на том же полном придыханий языке. Оба хохочут и, кажется, расстаются друзьями.

– Еще бы. – Я начинаю задыхаться. Здесь жарко, а он идет слишком быстро.

– И что скажешь?

Я хватаю с одного из лотков тыквенное семечко и, поймав Бескова за рукав, вынуждаю его развернуться.

– Вот это, – говорю я, демонстрируя семечко на раскрытой ладони, – вы. А это… – в ход идет апельсин, – мы. Одна только Московская область. Так что окститесь, камерад Бесков, никакие рейсте не спасли бы вас от неизбежного про…

Я замолкаю на полуслове, пораженная мелькнувшей как молния страшной догадкой. Ведь если он, этот улыбчивый немец с серо-стальными глазами, о котором я знаю лишь то, что он сам пожелал рассказать, сумел попасть сюда и жонглирует теперь передо мной городами и странами, не случится ли так, что он… Найдет дорогу обратно? И тогда…

– Попробуй, – говорит Бесков, кивая на апельсин в моей руке. – Сладкий.

И размашисто шагает дальше, а я снова вынуждена догонять. Пряный ветер ласково дует в лицо. Если бы мог, давно бы ушел, говорю я себе. Не похоже, чтобы он рвался обратно. Я позволяю восторгу от нашего стремительного путешествия заполнить себя снова, но ничего не забываю. Бесков еще не знает, но именно сейчас я впервые всерьез задумываюсь о том, чтобы стать судьей (это еще не решено, нет, не решено! Хотя кого я пытаюсь обмануть…) и тогда уже я глаз с него не спущу.

– Что ты ему сказал?

Я спрашиваю не потому, что мне действительно интересно. Просто включаюсь в игру. Судя по загадочному молчанию, Бесков тоже. Я не могу этого видеть, но уверена, что он улыбается.

– Так над чем вы так заразительно смеялись?