Лафкадио Хирн - «Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

В тридцать восьмой главе священной книги «Трактат о божественном воздаянии», которая посвящена расплате за безнравственность, можно найти легенду о Янь Цзинь-цзине. С той поры минуло больше тысячи лет – ведь этот человек жил и умер в период расцвета эпохи Тан.

В те давние годы Янь Цзинь-цзин был верховным судьей одного из шести императорских трибуналов. И случилось так, что некий Ли Хай Лю, исполненный лютой злобы, поднял черное знамя мятежа и тот охватил все северные провинции. О том доложили императору. А еще доложили, что этот самый Ли Хай – человек, который ничего и никого не боится, и нет для него ничего святого. Тогда Сын Неба приказал Цзинь-цзину отправиться к мятежнику, чтобы призвать того к порядку и зачитать тем, кто идет за ним, августейшее послание, в котором содержатся упрек и предупреждение. Выбор этот был неслучаен, поскольку Цзинь-цзин славился своей мудростью. А еще он слыл человеком смелым и бескомпромиссным. Потому мятежник, полагал император, должен прислушаться к его словам.

Цзинь-цзин облачился в приличествующие его должности официальные одежды, отдал необходимые распоряжения на время своего отсутствия и, простившись с женой и детьми, сел на коня и отправился прямо в бушующий лагерь мятежников. Письмо императора он укрыл на груди и поехал в одиночестве. «Я вернусь. Не бойтесь!» – таковы были его последние слова, обращенные к тем, кто провожал его, стоя на террасе дома.

И вот Цзинь-цзин добрался до места. Он слез с коня, вошел в лагерь мятежников и, пройдя сквозь толпу вооруженных людей, предстал перед Хай Лю. Тот сидел на возвышении среди своих военачальников. Вкруг него сверкали изогнутые клинки мечей. Оглушительно били барабаны и звенели тысячи гонгов. И все это осеняло шелковое знамя с вышитым Черным Драконом: оно развевалось на ветру над предводителем. Видел Цзинь-цзин, что в костре, горевшем напротив возвышения, чернеют человеческие черепа и кости. Но без страха он смотрел в огонь. Не было страха в его глазах и когда он смотрел в лицо Хай Лю. Так же бесстрашно он достал письмо императора, развернул свиток благоухающего шелка со словами, начертанными Сыном Неба; поцеловал и изготовился читать, ожидая, когда толпа угомонится. А затем сильным, ясным голосом провозгласил:

«Слушайте слова богоизбранного августейшего Сына Неба, Божественного Гэ-дзу Цзиньяо-ди, обращенные к мятежнику Ли Хай Лю и тем, кто следует за ним…»

В ответ по толпе прокатился яростный рев – он был подобен реву урагана. Это был голос ярости, и он был похож на отвратительный стон – так стонет лес под напором ветра…

– Хуу! Хуу-уу-уу-уу! – кричали бунтовщики.

И засверкала сталь мечей, и тысячи гонгов и барабанов ударили так, что содрогнулась земля под ногами посланца.

Но Хай Лю взмахнул своим золотым жезлом, и вновь воцарилась тишина. Предводитель прокричал:

– Молчать! Пусть собака лает!

Тогда Цзинь-цзин продолжал:

– «Ведомо ли тебе, о безрассуднейший, глупейший из людей, что ведешь ты своих людей в самую пасть к Дракону Разрушения? Знаешь ли ты, что подданные моей империи в первом своем рождении – дети Небесного Владыки? И записано давно и ведомо всем, что тот, кто наносит раны и предает людей смерти, того не потерпит Владыка Небесный среди живых! Ты – тот самый, кто отверг эти мудрые законы! А ведь только они и способны дать людям счастье и процветание!.. Значит, ты совершил величайшее преступление, и нет ему прощения!

О мои подданные! Не думайте, что я, ваш император, желаю вашей смерти. Единственное, чего я хочу, – чтобы вы были счастливы, успешны, состоятельны. Не дайте собственной глупости вызвать гнев вашего Божественного Отца. Не потакайте своему безумию и слепой ярости, но вслушайтесь в слова моего посланника!»

– Хуу! Хуу-уу-уу-уу! – взревела толпа в ярости.

– Хуу! Хуу-уу-уу-уу! – Это горы, умножив, вернули эхо обратно.

И вновь гром барабанов и звон гонгов заглушили голоса и наполнили воздух безумным шумом.

Цзинь-цзин посмотрел на Хай Лю и увидел, что тот смеется. И понял, что слова послания не были услышаны. Тем не менее он продолжал читать. Потому что считал, что миссия, на него возложенная, должна быть выполнена, несмотря ни на что.

Закончив чтение, он протянул свиток с письмом Хай Лю, но тот не взял его, и тогда Цзинь-цзин с благоговением спрятал письмо у себя на груди. Затем скрестил руки, бестрепетно взглянул в глаза Хай Лю и стал ждать. Вновь вождь мятежников взмахнул золотым жезлом. И снова стих гул барабанов и гонгов, и воцарилась тишина – только слышны были тяжелые хлопки знамени Черного Дракона.

Зловеще улыбаясь, Хай Лю заговорил:

– Цзинь-цзин, сын собаки! Если ты сейчас не присягнешь мне на верность и не склонишься передо мною так, как ты склоняешься перед императором, – исполнив люйкао , то есть трижды простершись у ног моих, – то будешь брошен в костер.

В ответ на это Цзинь-цзин повернулся спиной к предводителю мятежников, глубоко поклонился небу и земле, а затем неожиданно прыгнул в костер и встал там, сложив руки на груди.

Хай Лю вскочил на ноги, вскрикнув от удивления, но немедленно отдал приказ своим людям. Те выхватили Цзинь-цзина из огня, сбив пламя с его одежд голыми руками, и вознесли ему хвалу, восхитившись его отвагой. И даже Хай Лю спустился со своего помоста, подошел к нему и сказал:

– О Цзинь-цзин, да ты, я вижу, действительно человек смелый и чести тебе не занимать! Прошу, сядь с нами и раздели нашу трапезу!

Но отвечал ему Цзинь-цзин, глядя прямо в лицо, и голос его звучал чисто, ясно и громко, как глас колокола:

– Никогда, Хай Лю, я не приму из рук твоих ничего, кроме смерти, пока ты идешь по пути гнева и безрассудства. Никто и никогда не скажет, что Цзинь-цзин восседал среди мятежников и предателей, среди убийц и грабителей.

Тогда Хай Лю, прогневавшись, выхватил меч – Цзинь-цзин упал на землю и умер. Но даже в смерти голова его была повернута на юг – в сторону императорского дворца, в сторону возлюбленного повелителя.

В тот самый час, когда Сын Неба сидел один во внутреннем покое дворца, он заметил тень, павшую к его ногам. Он отшатнулся. И тогда тень вдруг выросла и возвысилась перед ним. И повелитель увидел, что это Цзинь-цзин. Император было усомнился, что это он, и хотел задать вопрос, чтобы удостовериться, но знакомый ему голос произнес:

– О великий Сын Неба! В меру слабых своих сил я исполнил ту миссию, что была возложена на меня. Но, увы, я не могу дольше служить тебе, поскольку теперь на службу к себе меня призывает другой господин!

Глядя на своего слугу, император видел, что фигура его прозрачна – сквозь нее он отчетливо различал золотых тигров, вытканных на гобеленах, укрывавших стены покоя. И потянуло вдруг неземным холодом, и показалось, будто порыв зимнего ветра пронесся по покою, а потом фигура растаяла. И понял тогда император, какому владыке отныне предстоит служить его преданному воину.