Лафкадио Хирн - «Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

Обширна литература, посвященная теме лис – лис-призраков. Самая ранняя ее часть относится к одиннадцатому веку. В старинных героических и современных бульварных романах, в исторических преданиях и в народных сказках лисы исполняют удивительные роли. Есть весьма замечательные, и крайне грустные, и совершенно ужасные истории о лисах. Есть легенды о лисах, которые обсуждались великими учеными мужами, и легенды о лисах, которые известны любому ребенку в Японии, такие как история о Тамамо-но-Маэ, прекрасной фаворитке императора Тоба, имя которой стало нарицательным, после всего оказавшейся всего-навсего «лисой-демоном о девяти хвостах и в златых мехах». Но наиболее интересная часть литературы о лисах относится к драматургии, где народные верования подчас отражены с наибольшим юмором – как и в нижеследующем отрывке из плутовского романа «Токайдотю Хидза-Куругэ», написанного знаменитым Дзиппэнся Икку [102] Дзиппэ́нся И́кку (十返舎一九, 1765–1831) – японский автор эпохи Эдо. Писал лирико-сатирические пьесы, романы для взрослых (раблезианского характера), популярные рассказы для простолюдинов и прочее. .

[Кидахати и Ядзи идут из Эдо в Осаку. Когда они уже приближаются к Акасаке, Кидахати прибавляет шагу и уходит вперед, чтобы договориться о ночлеге в самой лучшей гостинице. Ядзи, неспешно продолжая свой путь, заходит передохнуть и подкрепиться в придорожную чайную, которую содержит одна старуха.]

Старуха. Извольте откушать чая, господин.

Ядзи. Благодарствую! Отсюда до ближайшего города – до Акасаки, кажется, – сколько примерно будет?

Старуха. Не больше одного ри. Но если у вас нет спутника, то вам лучше заночевать здесь, ведь на этой дороге озорует один плохой лис, который любит околдовывать путников.

Ядзи. Я боюсь таких вещей. Но я должен идти дальше, потому что мой спутник ушел вперед и будет меня дожидаться.

[Расплатившись за угощение, Ядзи продолжает свой путь. Ночь очень темна, и он изрядно робеет из-за сказанного ему старухой. Пройдя уже довольно большой путь, он вдруг слышит тявканье лиса – кон-кон . От этого он робеет еще больше и кричит во все горло.]

Ядзи. Подойди поближе, и я убью тебя!

[В это время Кидахати, который также был изрядно напуган россказнями старухи и поэтому решил подождать Ядзи, рассуждает про себя в темноте ночи: «Если я не дождусь его, мы непременно будем обмануты». Внезапно он слышит голос Ядзи, и кричит ему в ответ:]

Кидахати. О Ядзи-сан!

Ядзи. Что ты там делаешь?

Кидахати. Я и вправду собирался пойти вперед, но заробел, поэтому решил остановиться здесь и дождаться тебя.

Ядзи (который вообразил себе, что это лис принял облик Кидахати, чтобы обмануть его) . Даже и не пытайся меня одурачить!

Кидахати. Ты говоришь какие-то странные вещи! У меня есть вкусный моти [103] Моти – пряники из рисовой муки, часто посыпанные сахаром для придания им сладости. (Примеч. авт.) , который я купил для тебя.

Ядзи. Лошадиный навоз не едят! [104] Верят, что лисы развлекаются, вынуждая людей есть конский навоз, будучи уверены, что едят моти; или, ничуть не сомневаясь, войти в сточную канаву, чтобы принять ванну. (Примеч. авт.)

Кидахати. Не будь столь подозрительным! Я и в самом деле Кидахати.

Ядзи (яростно набрасывается на него) . Да! Ты принял облик Кидахати, чтобы одурачить меня!

Кидахати. Что все это значит? Что ты собираешься со мной сделать?

Ядзи. Я убью тебя! (Валит его на землю.)

Кидахати. О, ты делаешь мне очень больно! Прошу тебя, отпусти меня!

Ядзи. Если тебе и в самом деле больно, тогда покажись мне в своем настоящем обличье! (Они продолжают бороться.)

Кидахати. Что ты делаешь? Зачем там твоя рука?

Ядзи. Я хочу нащупать твой хвост. Если ты сейчас же не покажешь свой хвост, я заставлю тебя это сделать! (Вынимает свое полотенце, связывает им руки Кидахати, заложенные за спину, и ведет его впереди себя.)

Кидахати. Пожалуйста, развяжи меня – пожалуйста, развяжи меня сперва!

[К этому времени они уже почти подошли к Акасаке, и Ядзи, увидев какую-то собаку, подзывает ее и тащит Кидахати прямо к ней, поскольку считается, что собака способна распознать лиса в любом обличье. Но собака не обращает на Кидахати совершенно никакого внимания. Тогда Ядзи его развязывает и извиняется перед ним; а затем они оба смеются над своими прежними страхами.]

Но существуют и некоторые весьма милые ипостаси бога-лиса.

Например, на одной затерянной улочке Мацуэ – из тех, где едва ли может оказаться кто-либо посторонний, если только он не заблудился [105] На Дзигёба-мати – название, которое означает «земляная улица». Он стоит на месте осушенного болота. (Примеч. авт.) , – находится храм, называемый Дзигёба-но-Инари, а также Кодомо-но-Инари, или Детский Инари. Он очень маленький, но очень знаменитый; и недавно ему была дарована пара каменных лис, очень больших, с позолоченными зубами и с каким-то особенно игривым выражением их лисьих физиономий. Они сидят по обе стороны ворот: лис, насмешливо оскалившийся с широко открытым ртом, и лиса, степенная, с плотно закрытым ртом [106] Это представляется незапамятным художественным законом для манеры поведения всех символических стражей священных мест, таких как Карасиси и Восходящий и Нисходящий драконы, вырезанные на стенах или колоннах. В храме Кумано даже суйдзины, или воины-хранители, угрюмо смотрящие из-за решеток секций огромных ворот, представлены именно таким образом – рот одного широко открыт, губы другого плотно сжаты. При расспросах о происхождении такого различия между этими двумя символическими фигурами молодой ученый-буддист сообщил мне, что мужская фигура в таких образах полагается произносящей звук «А», а фигура с плотно сжатыми губами – носовой звук «Н», что соответствует буквам альфа и омега греческого алфавита, а потому служит символом начала и конца. В сутре Лотоса Благого закона Будда также проявляет себя вселенскими Альфой и Омегой, а также Отцом мира – подобно Кришне в Бхагават-гите. (Примеч. авт.) . Во дворе вы увидите множество старых маленьких лис с отбитыми носами, головами или хвостами; двух больших Карасиси, перед которыми вывешены соломенные сандалии (варадзи) как обетные приношения кого-то, страдающего больными ногами и молившего Карасиси-сама, чтобы они избавили его от этого недуга; а также храм Кодзина, служащий пристанищем множеству старых детских кукол [107] Имеется одно исключение из общего обычая даровать кукол умерших детей или сломанных кукол Кодзину. Те фигуры бога каллиграфии и учения, что всегда преподносятся в качестве подарков в праздник мальчиков, даруются, будучи сломаны, самому Тэндзину, а не Кодзину; во всяком случае, таков обычай в Мацуэ. (Примеч. авт.) .