Виктор Бровков - В лабиринте памяти [СИ]

— Потерпи, малышка, потерпи, всё будет хорошо, — прошептал он, набирая телефон службы спасения.

Приложив телефон к уху и вслушиваясь в гудки, молодой человек посмотрел на проезжую часть. К своему облегчению, он увидел, что мужчина так и лежит на асфальте с неестественно вывернутой шеей в луже крови, которая растекается под головой. Весь тот ужас ему померещился. После таких увечий никто не смог бы подняться.

Услышав приветствие в телефоне, он быстро изложил суть проблемы. Но точный адрес назвать не смог, ограничившись лишь названием улицы. После чего повернулся к девушке и произнес:

— Врачи уже едут. Ты только держись. Как тебя зовут?

— Яна, — с трудом прошептала девушка.

— А меня Олег. Говори со мной, Яночка, не закрывай глаза.

18 апреля этого года; 8 часов 11 минут; Олег Лешевский.

Разговор с Яной вывел меня из себя. Мои обрывочные путаные воспоминания окончательно смотались в тугой комок. Голова шла кругом, а в душе бушевал океан эмоций. Я, не разбирая дороги, быстрым шагом, практически бегом, уходил как можно дальше от диагностического центра, возле которого осталась моя жена. Я спотыкался, падал, но тут же подымался и продолжал идти. Мне сигналили машины, когда я бездумно пересекал проезжую часть. Меня обсыпали проклятиями и нелицеприятными выражениями проходящие мимо люди, когда я врезался в них. Но мне было плевать. Я хотел уйти как можно дальше. Во мне сплеталось множество противоречивых чувств и желаний, и, останься я там, рядом со своей женой, мне не удалось бы сдержаться и не причинить ей вред.

Только невыносимая резь в боку и одышка заставили меня, в конце концов, остановиться. Я, уперев одну руку в ноющий бок, а ладонь другой в стену какого-то здания, наклонился и принялся жадно и громко хватать воздух ртом. Я задыхался. Слабость наполняла мои мышцы, голова закружилась, а тупое едва уловимое ощущение в лобной части обещало в скором времени перерасти в боль. Вслед за пошатнувшимся эмоциональным состоянием ухудшилось и физическое. Оставаясь в полусогнутом состоянии, я поднял голову и стал осматривать окружающее меня пространство в поисках чего-нибудь, на чём можно было посидеть и перевести дух. В нескольких десятках метров от меня была пустующая автобусная остановка с прозрачным стеклянным навесом и пластмассовыми лавками.

Я, пошатываясь, добрался до остановки, присел на холодный пластик, поставил рюкзак на колени и прижал его к себе, обнимая руками. Слабость и головокружение не проходили. Ко всему прочему меня стало подташнивать, хотя это, скорее всего, было вызвано моим сегодняшним не самым полезным завтраком. Откинув голову назад, я упер её в ребристую стенку остановки и прикрыл глаза. Мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Мысли в моей голове были похожи на стервятников. Они беспорядочно кружились, перекрикивая друг друга, иногда уходя в резкое пике, чтобы оторвать кусок от моего сознания, которое напоминало цепляющегося за жизнь, но не способного двигаться и сопротивляться человека.

Все услышанное сегодня шло вразрез с моими скудными воспоминаниями. Я отчетливо помнил презрение в глазах моей жены, помнил злость, которая просыпалась в ней, когда она смотрела старые альбомы и видеозаписи. Помнил, как она рвала в клочья фотографии, думая, что я не вижу этого, как уничтожила всё связанное с нашей жизнью до аварии. А сегодня она уверяла меня, что никогда и ни в чем меня не винила. Тогда как назвать её поведение? И что она говорила о нашем сыне? Как у неё поворачивался язык произносить эти слова? Наш сын умер, черт возьми, а она утверждает, что мы вытащили его с того света. Я отчетливо помню сложные роды, помню первый крик малыша, который дал надежду, и также четко помню проявившиеся позже осложнения, которые эту надежду разрушили. Видимо не только я тяжело перенёс нашу трагедию и распрощался со здравым смыслом. Может и Яна сошла с ума?

Её образ вырисовывался перед моими глазами, пробиваясь сквозь разъяренную стаю мыслей. Высокая, с пышными округлыми бедрами и явно выраженной талией. Она была одета в легкое, почти воздушное бирюзовое платье, которое соблазнительно подчеркивало её упругую грудь и обтягивало тело. Ветер ласкал её обнаженные ноги, обутые в такие же бирюзовые сандалии, и игрался с её короткими волосами. Такой наряд не соответствовал погоде, однако Яна стояла на противоположной стороне дороги и, не подавая вида, что мерзнет, смотрела в мою сторону. Но не на меня. Её заинтересовало что-то за моей спиной. Её большие карие глаза были наполнены грустью, а опущенные уголки рта и напряжённые скулы завершали маску сосредоточенной печали, в которую превратилось её. Я из последних сил сдерживался, чтоб не побежать к ней через оживленную проезжую часть. Я не хотел более сориться с ней. Как же мне хотелось прикоснуться к ней, обнять, утешить. И только когда она посмотрела прямо в мои глаза, я не выдержал и подскочил с лавки. Не ощутив под ногами земли, я почувствовал, как проваливаюсь в бездну. Страх и паника охватили меня, заставляя сердце сжаться в ожидании неминуемого столкновения с твердой поверхностью. Я испугано вскрикнул. И открыл глаза.

Что произошло? Где я? Я ничего не понимал. Сердце, на мгновение застывшее в моей груди, теперь заколотилось с удвоенной частотой. На лбу выступили капельки пота, и я, часто моргая, стал судорожно трясти головой. Откуда-то издалека до меня доносились голоса.

— Посмотри, посмотри туда!

— Мужчине плохо?

— Что с ним?

— Он пьяный или обдолбанный?

— С вами все в порядке?

Глаза, казалось, затянуло пеленой, поэтому все стало казаться мутным и расплывчатым. Я видел лишь силуэты.

— Может это эпилепсия?

— Да он упоротый!

— Надо вызвать скорую.

— Наглотаются всякой дряни!

— С вами все в порядке?

Мне не хотелось слышать эти голоса. Осуждающие, сочувствующие. Они проникали в голову и жужжали, как рой диких пчёл в улье, добавляя сумятицы в моё сознание. Я зажмурился и закрыл уши руками. Но и это не помогло: я продолжал их слышать.

— С вами все в порядке? — в очередной раз донеслось до меня.

Кто-то осторожно прикоснулся к моему плечу. Затем еще раз. Каждое прикосновение сопровождалось проклятым вопросом, который постепенно вытеснял все прочие фразы из моей головы. «С вами все в порядке?» Я застонал, желая, чтоб это как можно быстрее закончилось. Я был согласен потерять сознание, лишь бы не слышать этого вопроса и не ощущать этих прикосновений. Когда я почувствовал, что кто-то уже бесцеремонно трясет меня за плечо, я собрал оставшиеся силы, подскочил с лавки, отмахнулся от лежащей на моём плече руки и прохрипел не своим голосом: