Дарья Плещеева - Массажист

То есть в новогодний вечер Сэнсею была послана идеальная для него самого женщина – красивая, самостоятельная, но соблюдающая ритуалы семейной жизни, чуть ли не живущая по «Домострою».

Потом Сэнсей отвел ее в свою комнату, чтобы она принарядилась к застолью.

Все это время Н. стоял в коридоре, с ужасом ожидая, что вот сейчас явится Сэнсей, выведет на лестницу и начнет задавать вопросы. Ответов же и быть не могло – Н. сам не знал, откуда взялась Соледад и чем в жизни занимается кроме секса с первым попавшимся смазливым блондином.

Сэнсей явился в коридоре, сильно озадаченный и молчаливый. Совсем непраздничный вид был у него. Ничего не сказав, он прошел на кухню и стал перегружать деликатесы в тарелки. Потом позвал Н. и велел таскать эту роскошь в зал.

Там собралась вся причудливая Сэнсеева семья – мать и бабка, уже почти неотличимые друг от друга, бабкин брат – крепкий лысоватый старик с живыми глазами (вот в кого уродился Сэнсей), внучка брата от неизвестных Н. сына и его жены – тринадцатилетняя девица с рано созревшим телом и сердитой мордочкой, – телевизор в зале был один на всех, и ей не позволили смотреть такой необходимый ее душе концерт. Одета семья была без затей – женщины во фланелевых халатах довоенного, наверно, образца, а дед – в опрятном костюме, даже при галстуке; кстати, он был блистательно выбрит и свежеподстрижен; сразу было видно, что вот этот – не сдается. Одна только девчонка вырядилась, как на дискотеку, – ей наконец подарили штаны с блестяшками, которых она просила с лета, а прочее подбиралось под эти жуткие штаны.

Домочадцы уставились на Н. с тарелками, онемев минуты на полторы. До сих пор он и коробка спичек в дом не принес, хотя обитал тут не первый год. Вторая порция тарелок их словно бы разбудила – они заговорили, пытаясь признать деликатесы. Потом с кухни пришел Сэнсей, выставил бутылки и сказал, что десерты поставил в холодильник. Все эти изумительные для семьи события были увертюрой перед явлением Соледад.

Она вошла, и все стало ясно.

У Н. хватило ума надеть подаренный ею джемпер, так что рядом они смотрелись неплохо. Более того, женщины переглянулись: поняли, что это – пара. Соледад заговорила о ветчине и камамбере, о пикулях и рокфоре, подсела к женщинам и очень скоро стала своей. Она умела улыбаться и расспрашивать – Н. этого не умел никогда.

Праздник начался вокруг Соледад, дедушка переставил стул поближе к ней, внучка уселась на диван напротив нее. Последним сдался Сэнсей – перетащил от стола две табуретки, себе и Н. Потом все опомнились, перебрались к столу, стали бурно угощать друг друга, бабка и мать кинулись на кухню за горячим. Началось обычное новогоднее обжорство.

Глядя, как Соледад помогает управляться с тарелками, Н. вдруг подумал: хорошо бы жить в доме, где каждый день эти ухоженные руки ловко выкладывают вкусную и ароматную еду… Это была мечта бродячего пса о надежной кормушке, она иногда посещала Н., однажды даже осуществилась, пусть ненадолго. Женщины, которые подбирали и отпускали его, такого взлета фантазии не вызывали – Соледад оказалась первой.

А потом, после президентского обращения, боя курантов и всех обязательных примет телевизионного новогодия, Соледад придвинулась поближе к Н., даже слегка прижалась, как женщина к своему мужчине. Вечер и ночь были слишком хороши для той действительности, в которой до сих пор пребывал Н., и он все косился на Сэнсея – должно же случиться и что-то неприятное.

Но Сэнсей, когда часам к пяти утра все обалдели от телевизора, пошел к себе в комнату и совершил там перестановку – раздвинул свой диван и постелил там для двоих.

Он же выпроводил спать все семейство, начав с пьяненького деда. Сделал он это кратко, но без единого возражения – он хорошо воспитал женщин своего семейства. Потом он устроил себе в зале на диване ложе, перетащив постельное белье из своей комнаты.

Когда квартира угомонилась, Н. и Соледад тихонько прильнули друг к другу. Не об этом они думали при встрече, но именно это было сейчас необходимо – они за день здорово устали и намерзлись. И Н. подумал, что спешить некуда – у них еще много-много ночей впереди.

Сэнсей в зале никак не мог заснуть, слушал тишину, вылавливал последние шумы новогодия у соседей, они безмерно раздражали: какой праздник в седьмом часу утра?!. Сэнсей сделал все что мог, но на душе у него было неспокойно – он обиделся, хотя вовеки не назвал бы поведение Н. изменой. Назвать так – значило бы встать на одну ступеньку с манерным и расхлябанным Томкетом, а этого он не мог. А назвать иначе он не умел.

Да еще эта женщина, слишком хорошая для Н., несколько смутила Сэнсея. Он ощущал неправильность ситуации – и ничего не мог поделать. Тут его природная и получившая хорошую тренировку властность была бессильна – как и с совсем другой женщиной, не такой яркой, но тоже практически недоступной.

Первые январские дни были бестолковы и радостны. Соледад отключила мобильник и жила тихими семейными радостями. Сэнсей несколько раз придумывал себе дела и уходил из дому, оставив комнату в распоряжении Н. и Соледад. Главное условие он выставил Н. в мужской беседе на лестнице.

– Вы там не галдите, мои этого не поймут, – сказал Сэнсей хмуро. Н. кивнул – и так ведь все ясно.

Они не галдели, они были тихи, как два бессловесных зверька, лишь иногда тихо смеялись. Они делали друг дружке массаж – Соледад тоже кое-что умела, а Н. вкладывал в ремесло душу. Перед ним лежало тело, уже не юное, тело тридцатилетней женщины, мягкое и податливое, как у сонной кошки, и он, разгоняя холодные искорки и точки под кожей, вытачивал из плоти то, чем она была десять лет назад, и под его пальцами талия делалась тоньше, грудь приподнималась и меняла форму, бедра становились глаже. Только так он мог проявить свою любовь. Она не знала о переменах, но отдавалась во власть его рук доверчиво и радостно. И оба при этом становились невесомы.

Им казалось, что это будет длиться вечно.

Беда стряслась, когда Соледад, копаясь в сумке, вытряхнула на диван онемевший мобильник.

– Знаешь, что такое счастье? – спросила она Н. – Это когда мобилка молчит.

И тут же включила дорогой плоский аппаратик.

Минуты не прошло, как он запел.

– Слушаю… – сказала Соледад. – Странный вопрос… С Новым годом, матушка! Угомонись, я знаю, какой сегодня день. Четвертое января… Что?!

Она уставилась на Н. круглыми глазами. И он понял: время вылетать пинком под зад из рая.

Билет на поезд безвозвратно погиб. Сэнсей, призванный на помощь, нашел давнюю приятельницу в аэропорту. Час спустя Соледад и Н. покидали Сэнсееву квартиру. Он взялся отвезти их в аэропорт и пошел на охраняемую автостоянку, куда на время праздников поставил машину.