Пауль Леппин - Хождение Северина во тьму. Пражские призраки

Рильке был не единственным. В сравнении с Берлином или Веной Прага была отсталой провинцией. Многие друзья и соратники Леппина рвались прочь из душной атмосферы и «тюремных стен» города, как выразился Майринк, сам уехавший из Праги в начале 1900-х гг. Леппин, испытывавший к Праге то же чувство «отвращения, почти доходящего до ненависти» и одновременно «глубокой любви» — это цитаты из его письма к невесте — не смог и не захотел покинуть родной город.

В1901 г. Леппин опубликовал новеллу Двери жизни , в 1903 г. — сборник стихотворений Колокола, зовущие во тьме , в 1905 — первый роман Даниэль Йезус , который был с интересом встречен в Германии, но заклеймен в Праге как упадочный и порнографический. Отображение «мучительных терзаний сексуальности», как объяснял свой роман писатель, стало для него одной из главных тем.

В 1906 г. Леппин совместно с Р. Тешнером попытался издавать журнал Мы: Немецкие листки искусств, начав с резких нападок на «общественный непотизм» пражских немцев, однако издание заглохло после второго номера.

В 1907 г. писатель женился на Генриетте Богнер (1885–1946). В 1908 г. у них родился сын Пауль, умерший в 1937 г. Молодая жена тщетно уговаривала Леппина переехать в Вену: «материнские когти» Праги, если воспользоваться метафорой Кафки, крепко держали его, и он до самой смерти прожил на Виноградах.

В 1908 г. вышел роман Леппина Гора избавления , в 1914 г. — Хождение Северина. Леппин называл эту небольшую по объему вещь романом и дал ей практически непереводимый подзаголовок «Ein Prager Gespensterroman», буквально означающий «Пражский роман с привидениями».

Хождению Северина во тьму предстояло стать наиболее известным произведением Леппина, что не назовешь случайностью: это квинтэссенция буквально всех тем и мотивов творчества писателя. Здесь и болезненная эротика, и сатанински прекрасные «цветы зла» (Леппин предстает плотью от плоти таких европейских декадентов, как Бодлер, Гюисманс и Пшибывшевский), и овеществленные фантомы, и метания между добром и злом, верой и неверием, светом и тьмой.

Вместе с тем, в этом чрезвычайно насыщенном романе проявляется то свойство прозы Леппина, что удачно охарактеризовал М. Шницлер: Леппин, пишет он, «проложил для немецкой литературы путь от модернистского декаданса к экспрессионистическому крику».

Путь этот был для Леппина достаточно прямым и естественным. Как замечает биограф и ведущий исследователь творчества Леппина Д. Хоффман, «его подход к сочинительству не был аналитическим или метафорическим в традиционном смысле, и он не создавал сплетения интертекстуальных и интеллектуальных отсылок. Ключом к действенной литературе были для него эмоции. Не сюжетная острота, а изображение атмосферы было главным во всех его творениях».

С середины 1980-х гг., когда начался литературный ренессанс Леппина, появился целый ряд немецких переизданий Хождения , по два различных перевода на чешский и английский языки, а также переводы на французский, итальянский и шведский. Можно составить и весьма солидную библиографию критических отзывов и литературоведческих работ.

Хождение Северина во тьму. Обложка первого издания (Мюнхен, 1914)

Некоторые свойства романа и без того бросаются в глаза: не так трудно, к примеру, увидеть в Зденке и Миладе традиционную оппозицию божественного и дьявольского, «Венеры небесной» и «Венеры площадной» или «спасительницы» и «искусительницы». Женские образы романа, что также очевидно — эмблематические олицетворения этнически-интеллектуальных составляющих Праги («Чувственная и гордая Зденка выражает самое сильное — «славянское» начало города, Сюзанна — еврейское, Карла воплощает немецкий оккультизм, монашка Регина — мистическую сущность», пишет А. Тимошкин). Такого рода роман легко мог бы выродиться в схематичность, не надели Леппин своих героинь и героев жизненностью и неповторимыми чертами.

Хождение Северина порой не без оснований сравнивают с Венерой в мехах Л. фон Захера-Мазоха (к которой отсылает и имя героя, Северин, и вторая часть романа, где Северин становится рабом своей страсти к Миладе); Д. Хоффман и вовсе говорит о «прямом влиянии».

Рассматривался роман, наряду с великолепным Големом Майринка, вышедшим годом позже, и как «выражение кризиса культурной идентичности пражской немецкой общины, утратившей свое социокультурное господство» (Б. Мурнейн). И действительно, острая культурная и национальная борьба между чехами и немецким меньшинством, как и другие социальные, культурные и этнические противостояния Праги, завуалированно отразились в Хождении .

Здесь нелишне заметить, что Леппин был одним из тех немецкоязычных писателей, что выступали выступавших за сближение и мирное сосуществование чехов и немцев. Он переводил стихи с чешского, писал статьи о чешской литературе и искусстве для немецкой периодики, публиковался в модернистском чешском журнале Современное ревю и был хорошо знаком с его основателями А. Прохазкой и уже упоминавшимся И. Карасеком.

При желании можно — что и делалось — соотнести Хождение с развитой литературной традицией европейского фланерства, как и, разумеется, с традицией готической. Кстати говоря, критики и интерпретаторы сломали несколько копий, пытаясь установить, есть ли в «романе с привидениями» истинные призраки. Заметим, что хотя сверхъестественная сущность монашенки Регины, чье появление сопровождает запах тлена , на первый взгляд, не вызывает сомнений, ее можно счесть и мороком, созданным дьяволической Миладой, и — растеряв последние остатки воображения — обыкновенной галлюцинацией Северина. Поэтому иные толкователи с жаром доказывали, что речь идет о несуществующих фантомах, неотличимых для галлюцинанта от реальности, а то и нарративно-стилистическими структурах, которые «создают впечатление» фантастичности, но не подразумевают присутствие сверхъестественного.

Хождение иногда сравнивают с книгами о других «мертвых городах» наподобие Венеции или прославленного Ж. Роденбахом Брюгге. Это уподобление восходит к знаменитому пражскому критику, переводчику и эссеисту П. Айснеру, замечавшему, что Леппина «манила Прага призрачная, гибнущая, загнивающая, Прага-Брюгге». Весь роман пронизан мотивами умирающей или уходящей натуры. Тому есть объяснение: знакомая Северину и его создателю старая Прага пережила в конце XIX — начале ХХ века быструю модернизацию, население с 1850 по 1914 г. увеличилось вчетверо — отсюда столь часто упоминаемые в романе новые дома, фабрики, пригороды или почти полностью разрушенный еврейский квартал Старого города (которому Леппин посвятил примечательный рассказ «Призрак еврейского квартала»). «Немецкоязычная литература, — пишет Т. Влчек, — была отмечена мифом старой Праги, вероятно, еще более выраженно, чем культура чешская. Старая Прага была для нее ностальгическим воспоминанием об исчезающем тихом свете родного дома».