Марина Андросова - Продавец пуговиц

— Ну, разные! Всякие, — Марк не любил вопросы о домашних животных еще со школы. После пережитого кошмара в ванной комнате, он долго не решался взять под свою ответственность даже рыбок. Он серьезно полагал, что не сможет следить за ними, что и они могут утонуть, точнее наоборот.

— Какие, например?

В этот момент Марк, да и Ульяне вдруг показалось, что когда-то этот диалог уже был произнесен, но вспомнить когда и где, не получалось.

— Да рыбки. Рыбки у меня были!

— Сейчас нет?

— Мне пришлось их продать! Очень жалею. Хорошие рыбки были. Синодонтисы. Знаете?

Ульяна закашлялась. Непомусен снова подбежал к хозяйке, обнюхал Марка. Ульяна потрепала его за ухо и успокоила. Успокоила обоих:

— Марк, не бойтесь. Он не кусается. Непомусен, все хорошо, Марк не кусается! То есть… Свои!

— Синодонтисы живут у меня дома. Мир и Мора, — после значительной паузы ответила Ульяна.

Маша взяла поводок, чтобы пройти глубже в парк, где по обыкновению прогуливали Непомусена. Ульяна и Марк пошли по дорожке за ней.

— Мир и Мора, — тихо повторил Марк. — А вы случайно не теряли пуговицу, которую я потерял?

Ульяна вопросительно посмотрела на Марк, чуть сморщив лоб. Одна бровь приподнялась выше другой, между ними образовались ровные складочки.

— Почти два года назад, в октябре, вы не теряли пуговицу?

— Два года назад в октябре, я нашла свою собаку. В тот же вечер потеряла пуговицу с пальто. Почему вы спрашиваете? Кто вам сказал об этом? Кто вы?

Ульяна вспомнила про маньяка, о котором ее так настороженно предупреждала приемщица химчистки и испугалась.

— Не волнуйтесь! Вы же знаете меня, так? Я нашел пуговицу возле паба «Гринвич». Розовая с бусиной белой.

Ульяна снова пристально посмотрела на Марка. Это точно был человек из ее сна. Она подумала, что либо сходит с ума либо поводов для беспокойства у нее нет. Все казалось таким странным, нереальным и главное продуманным заранее.

— Это невозможно!

— Согласен!

— Мне нужно побыть одной!

— Я не отпущу вас, пока не скажете, когда и где мы снова увидимся!

— Тридцать первого августа приходите к стене утром, в десять часов.

— Тридцать первое августа еще не скоро. И это не второй вторник месяца, — Марк подмигнул Ульяне, дав понять, что он местный и знает городскую достопримечательность. — Разрешите мне увидеть вас завтра! Когда вы будете снова гулять с собакой?

— Дело не в малярах. Ну, может быть и в них тоже. Этот день будет особенным. Вот! Взгляните, — Ульяна достала из сумочки сложенный листок и протянула Марку.

Алексей достал из нижнего ящика рабочего стола шкатулку для пуговиц и облегченно вздохнул — гном уверенно стоял на ней и не думал проваливаться внутрь. Алексей спокойно, привычным движением руки с небольшим усилием снял человечка с крышки бочки. Гном лишь немного поморщил нос. Алексей отложил его в сторону и снял крышку. Гном фыркнул. Внутри шкатулка была обита темным дорогим бархатом. Алексей надел тряпичные белые перчатки, наклонил бочонок, и оттуда на ладонь высыпались серые пуговицы с рубашки Егора, маленькая желтая пуговица, которую проглотил глупый кот, большая деревянная пуговица с детских шорт Марка, розовая с жемчужиной посередине и еще пару горстей пуговиц разных цветов и форм. Гном снова водрузился на шкатулку.

Алексей положил все пуговицы в небольшой переносной сейф, закрыл его на кодовый замок. Через пару минут к магазину подъехало такси. Телефонным звонком Алексея уведомили о предоставлении услуги. Он вышел и молча сел в серебристую Тойоту Камри. Всего через пять или шесть минут продавец пуговиц был дома. Его встретила жена:

— Привет! Я Федора укладываю. Проходи пока на кухню, поешь. И тихонько, хорошо?

— Аня, я не голоден! Мне нужно поработать. Завтра главный день в жизни! Не жди меня. Я лягу поздно, если вообще успею лечь!

— Когда же это все закончится? Это просто невыносимо! — Анна схватилась за голову двумя руками.

— Когда закончится? Все только начинается! — улыбнулся Алексей. Сегодня сложно было испортить ему настроение.

— Алексей, завтра утром тебе сидеть с Федором. Я записана к стоматологу! А главный день в жизни — это твои проблемы!

— Ты пойми, от того, что я делаю, всем будет хорошо! Поверь мне, ты будешь довольна. Мне заплатят кучу денег! Не все сразу. Но увидишь, нам хватит!

— Ах, ах! Я уже устала это слышать! В любом случае Федор на тебе!

— Хорошо, — Алексей вздохнул и поцеловал жену в щеку. — Я вас очень люблю! Прости меня! Я знаю, что мало времени уделяю тебе! Но все, что я делаю, я делаю не только для себя, но в большей степени для вас, для тебя и сына!

— Спокойной ночи! Утром я накормлю, одену ребенка и бери его с собой! И смотри глаз с нашего сына не спускай! Там море! Следи, чтобы голову не напекло! Салфетки возьми антибактериальные! Вытирай руки чаще, чтобы были чистые! Смотри, чтобы камни не ел!

— Не беспокойся! Закончишь с зубами, приходи к стене! Это важно для меня. Слышишь, Ань?

Но Анна уже ушла. Федор захныкал и позвал ее. Вскоре из комнаты уже доносились укачивающие «а-а-а-а!» и отдельные строки колыбельных песен.

Алексей пригнувшись прошел под бельевой веревкой, на которой сушились ползунки и кофточки сына, трусики жены, его носки, майка и пару носовых платков. Открыл дверь в тайную комнату, отодвинув драцену. Первый раз за несколько лет дверь в его секретную мастерскую осталась не запертой. Первый раз за несколько лет, более, чем за десять, можно было заглянуть в тайную комнату и понаблюдать за Алексеем.

Всю ночь он готовился «к самому важному дню жизни». Все фрагменты, или, как он их называл, эпизоды нужно было пронумеровать и аккуратно упаковать для транспортировки. Во многих не хватало по одной-две пуговицы, и требовалось прикрепить каждую на свое долгожданное место. Это было не просто действие, не просто последняя капля в работе, это походило на ритуал, обряд, таинство.

Алексей, снова надев перчатки, доставал из сейфа по одной пуговице, рассматривал ее под увеличительным стеклом. Находил на больших листах, сложенных в стопках на столе, ее порядковый номер. Напротив описания пуговицы были отмечены ее координаты на эпизоде, указан код самого эпизода. Нельзя было допустить даже малейшей ошибки. Эти последние пуговицы были самым важным элементом мозаики. Они не меняли по сути внешний вид уже готовой картины. Им отводилась куда более важная и существенная роль — они вдохновляли, оживляли, одушевляли бездушные подобия, мертвые копии людей.

Когда все пуговицы заняли свои места, и Алексей получил от этого особое удовольствие, начался следующий, завершающий этап работы. Алексей ничего не изменял в готовых фрагментах, ничего не доделывал. Все уже было готово. Но он все же придирчиво всматривался в каждую картинку, разглядывал их перед упаковкой через специальные отдаляющие изображения линзы, которых у Алексея было множество.