Елена Арсеньева - Большая книга ужасов 2018

Они сидели на полу, а остальные стояли и смотрели на них.

Вдруг раздался какой-то странный звук.

Валер поднял голову и обнаружил, что это всхлипнула Валюшка. Да как громко! А через мгновение она уже рыдала и бормотала сквозь слезы что-то неразборчивое.

– Что ты говоришь, Дистельфинк? – переспросил Витки Сейтман, и Валюшка прокричала:

– Да неужели меня никто так не полюбит?!

Витки Сейтман и Азанде разом шагнули вперед, но Валюшка раздраженно отмахнулась:

– Только не говорите мне про викингов и вождей племен с их бивнями! Мне это не нужно! Мне нужно просто, чтобы кто-нибудь влюбился и вот так же с ума по мне сходил два года и… и… до самой смерти! Неужели никто не полюбит? Никто?!

В голосе ее звучало такое отчаяние, что Валеру почудилось, будто даже стены дома задрожали.

И внезапно раздался голос, он доносился снаружи – звонкий юношеский голос:

– Валюшка! Я! Я люблю тебя! Я! Никто!

Валюшка застыла с раскрытым ртом, а потом кинулась к двери с криком:

– Никто! Никто! Я сейчас выйду!

Она хотела потянуть дверь на себя, но на двери не было ручки. Ударилась в дверь всем телом, но та даже не дрогнула.

– Открой! – крикнула Валюшка Азанде.

Тот растерянно моргнул.

– Успокойся, Дистельфинк, – сказал Витки Сейтман. – Возможно, это ловушка, возможно, преследователи просто хотят нас выманить отсюда. Как сюда мог попасть еще какой-то человек, кроме нас?!

– Да он не человек! – воскликнула Валюшка. – Это мой ангел-хранитель. То есть он был моим ангелом-хранителем, потом его разжаловали в черта. Мы с ним зимой такое испытали вместе! Он меня от Гарма спас. А потом я его спасла. И он снова ангелом-хранителем стал, только уже не моим [21].

– Ты мне про это не рассказывала, – с ноткой обиды проворчал Лёнечка.

– Я никому про это не рассказывала, – вздохнула Валюшка. – Про это никто не знает, кроме меня и Никто. Я, дурочка, о нем забыла, а он меня не забыл! Не забыл! Давайте откроем дверь. Я хочу его видеть! И вы все его увидите!

– Ты что, забыла, какой там ужас, за дверью? – неприятным, каким-то лающим голосом проговорил Лёнечка. – Выйдем, а там на нас чудища набросятся. Здесь лучше. Здесь тепло, уютно…

Ганка тихонько хихикнула, по-прежнему утыкаясь в плечо Валера. Он тоже не мог сдержать усмешки. Назвать обиталище Веры и Урана уютным могли бы только Нао, Нам и Гав, первобытные люди из книжки Жозефа Рони-Старшего «Борьба за огонь».

«А ведь Лёнечка, похоже, просто приревновал Валентину к этому Никто, – подумал Валер. – Вот и не хочет, чтобы она к нему выходила».

– Валюшка! – снова раздался юношеский голос. – Выходи скорей! Он вас хочет убить своим молотом!

В голосе Никто звучал такой страх, что Валер вскочил и, протянув руку Ганке, помог подняться и ей.

– О ком он говорит? – прошептала Ганка.

– Да не верьте вы этому Никто, – бубнил Лёнечка. – Не верьте! Мыслимое ли дело – чертям верить! Пусть даже бывшим!

– Тихо! – вдруг шикнул Витки Сейтман, подняв руку. – Слушайте!

Все замолчали – и сразу услышали какие-то странные звуки, доносившиеся с крыши. Казалось, кто-то стучит по ней молотком. Сначала легонько, словно примеряясь, но постепенно удары становились все более увесистыми.

– Надо выходить! – воскликнула Ганка. – Азанде, открой скорей!

– Не могу, – виновато развел тот руками. – Не могу открыть без илю, а он канул в дверь и держит ее.

А с крыши между тем посыпалась древесная труха, бревна задрожали.

– Нас тут раздавит! – закричала Валюшка. – Никто не зря предупреждает! Витки Сейтман, Азанде, сделайте что-нибудь! Скорей! Откройте дверь!

– Не понимаю, чего вы перепугались, – проворчал Лёнечка, и как ни был Валер напряжен, он подумал, что не только любовь лишает человека рассудка, но и ревность. Вот сейчас Лёнечка, и в обычном-то состоянии отчетливо крезанутый, совершенно спятил! У него даже голос изменился, даже лицо исказилось.

«Ревность – чудище с зелеными глазами!» – вспомнил Валер. Мама так иногда говорила отцу, когда тот начинал ворчать, что она слишком долго говорит по телефону со своими студентами (зимой мама преподавала в геологическом техникуме на заочном отделении, и среди ее студентов были люди вполне взрослые).

Сейчас Валер понял, что эти слова вполне соответствуют истине, потому что у Лёнечки позеленело не только лицо, но и глаза – как раньше зеленели от страха при попытке усмирить волков.

Одно из бревен в углу комнатушки треснуло.

Валюшка и Ганка испуганно вскрикнули.

– Я вспомнил, как можно открыть дверь, запертую волшебством! – крикнул Витки Сейтман. – Мне надо соединить железо, камень и дерево для заклинания, которое открывает любую дверь. Дай мне твой нож, – протянул он руку к Валеру.

Тот выхватил нож из кармана.

– Хорошо. Теперь дерево.

Витки Сейтман вонзил нож в дверь, однако тот противно взвизгнул – и сломался.

– Это не дерево! – вскричал Витки Сейтман. – Это… камень! Как я мог забыть слова Вёльвы «Дом на том Острове сложен из камня живого…»!

Да, убогое жилище Веры и Урана преобразилось на глазах! Вместо бревен людей со всех сторон окружали грубо обтесанные каменные плиты, на головы сыпалась не древесная труха, а каменная крошка. И окна, и дверные проемы оказались плотно завалены глыбами. Комната теперь выглядела как самая настоящая пещера, и Валер подумал, что не зря ему вспомнились первобытные люди.

– Ничего, железо и камень соединены, теперь нужно дерево! – воскликнул Витки Сейтман, обернувшись. – Но где его взять?!

Все испуганно переглянулись.

– Валюшка! – снова закричал Никто. – Я задержу его, но не медли! Выходи! Дом вот-вот рухнет!

Топот по крыше прекратился, но дом качался, будто снаружи началось землетрясение.

– Дерево! – простонал Витки Сейтман, и впервые Валер увидел выражение отчаяния на этом бледном, чеканном, всегда таком невозмутимом лице.

– А трава не подойдет? – подал голос Азанде, обрывая со своей юбчонки сухие травинки, однако Витки Сейтман резко качнул головой:

– Только дерево!

– Осина! У нас же осиновые браслеты на руках! – вспомнил Валер, срывая свой с запястья, однако Витки Сейтман отмахнулся:

– Осина способна только ослабить злые чары, но не скрепить разрушение заклятья. Дуб! Лучше всего подошел бы дуб!

– Ишь привередливый какой! То ему не так, это не этак! Да где ж тут, среди камня, дуб возьмешь? – пробурчал Лёнечка, который, похоже, один из всех не чувствовал страха, и осторожно потрогал так и не затянувшуюся ссадинку на переносице.

И тут Валер вспомнил…

Вот Лёнечка лежит без сознания под дубом, который только что едва не уволок его своими корнями под землю. С дрожащих ветвей осыпаются желуди, один даже рассекает Лёнечке переносицу, а потом скатывается в нагрудный карман его куртки.