Александр Мазин - Право на месть

– Я твой должник,– с чувством сказал Андрей.– Ростик мне рассказал! Забыл только спросить, Юру нашли?

– Его там не было. Ладно, успокойся. Парень дома. Лешинов отпустил его. В тот же день.

«Выходит, он сказал правду»,– подумал Ласковин.

Теперь это уже не важно.

– Теперь это уже не важно,– сказал Зимородинский.– Только давай без «должников». Кто кому должен, это еще неизвестно.

– Как скажешь,– согласился Андрей.– Слушай, это ты за меня деньги заплатил?

– Шиляй,– ответил Вячеслав Михайлович.– Сказал, что ты его здорово развлек. И в долю никого не взял. Так ребята решили тебе на машину скинуться.

Он усмехнулся и похлопал Ласковина по здоровой руке.

– Так у меня же есть!

– Уже нет. Взорвали. Три дня назад. Не везет твоему транспорту. Я тебе тут мумиё принес. И еще кое-что укрепляющее.

– А кто взорвал? – забеспокоился Ласковин.

– Не заморачивайся. Это – отдача. На данный момент ты чист. Никаких хвостов. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Откуда ты знаешь?

– Знаю. Хотя это и…

Тут он посмотрел на Наташу и продолжать не стал.

В палату заглянула сиделка.

– Заканчивайте,– сказала она.– Больной устал.

– Я не устал! – запротестовал Андрей.

– Доктору лучше знать,– Зимородинский подмигнул медсестре.– Знаешь анекдот: приходит практикантка к врачу, говорит: «Больной сказал, что ему стало хуже».– «Только врач знает, хуже ему или нет,– поправляет доктор.– Больной думает, что ему стало хуже!» Та уходит, но через десять минут возвращается. «Что опять?» – недовольно спрашивает врач. «Доктор,– говорит практикантка,– больной думает, что он умер!» Так что не ерепенься.– И сиделке: – Доктор, мы уже уходим. Еще одна минута.

– Красивая девушка, смотри не влюбись,– улыбнулась Наташа, поглядев на закрывшуюся дверь.

– Ты – лучше. Завтра придешь?

– Сегодня, часов в семь. Ты не против?

– Я буду счастлив!

Ласковин смотрел телевизор, когда медсестра, другая, вечерняя, заглянув, сообщила: к нему посетитель.

Андрей, заранее улыбаясь, кивнул: жду.

Но это была не Наташа.

В палату, смущенно улыбаясь, с большим пакетом в руках вошел Смушко.

– Можно?

– Григорий Степанович! Здравствуйте! Ласковин действительно был рад его видеть. Но почему Смушко один? Где отец Егорий?

– Вот,– сказал Степаныч, взгромоздив пакет на стол.– Я тут тебе немного фруктов принес, сочку. Как себя чувствуешь?

– Вполне, а вы?

Выглядел Смушко неважно, больным и постаревшим.

– Как приют? – спросил Ласковин.– Да вы садитесь! Хоть на стул, хоть на кровать! Смушко сел.

– Почти построили,– сказал он без всякого воодушевления.– Пятого июня откроем.

И замолк. Андрей тоже молчал. Пауза длилась минут пять. Потом Ласковин, решившись, спросил:

– А что отец Егорий, как он?

– Что?

– Ну батюшка наш, почему не пришел? Что-нибудь не так?

Лицо Григория Степановича исказилось, как от сильной боли. Губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, во не мог.

– Что случилось? – спросил, предчувствуя недоброе, Андрей.

– Так ты не знаешь…– медленно проговорил Смушко.– Умер наш батюшка, Андрюша. Умер.

Спустя полтора месяца у одного из двухэтажных особнячков на Каменном острове остановился черный «Ауди-А4». Из него вышел среднего роста мужчина в белом костюме спортивного покроя.

Поднявшись по лестнице к парадным дверям только что отреставрированного особнячка, мужчина вошел внутрь.

В холле он остановился, осматриваясь.

– Господин!

Охранник, хоть и не в пятнистом комбинезоне, а в белой рубашке при галстуке, выглядел внушительно.

Мужчина повернулся. Его светлые волосы и глаза казались еще светлее на загорелом лице. Охранник почему-то смутился.

– Прошу прощения, вы к кому?

– Мне нужен Владлен Петрович Грушин.

– Еще раз прошу прощения, вам назначено? Мужчина посмотрел так, что охраннику захотелось немедленно вызвать помощь.

– Он меня примет.

Тон, которым это было сказано, не допускал сомнений.

– Где его кабинет?

– Второй этаж налево,– почти помимо своей воли ответил охранник.

Мужчина кивнул и направился к мраморной лестнице.

– Э… Одну минуту!

Мужчина в белом костюме повернулся.

– Оружие!

– А, да.– Мужчина расстегнул пиджак и протянул охраннику небольшой пистолет.

– На обратном пути я вам верну.

– Разумеется.

Пистолет был немецкий, газовый. Скорее игрушка, чем серьезное оружие.

Мужчина поднялся на второй этаж и без труда нашел нужную дверь. За ней оказалась приемная. Миловидная девушка-секретарша с помощью зеркальца изучала собственный носик.

При появлении мужчины в белом костюме она прервала это занятие, оглядела его с явным интересом, потом, вспомнив о своих обязанностях, спросила:

– Вам назначено?

Мужчина помедлил с ответом. Он внимательно оглядел девушку, и той, так же, как минуту назад,– охраннику, захотелось позвать кого-нибудь на подмогу. Мужчина в белом костюме выглядел очень элегантно, у него было красивое лицо, покрытое ровным южным загаром, стройная фигура… Но взгляд его внушал безотчетный страх.

Гость улыбнулся, и страх исчез.

Секретарша тоже улыбнулась, поправила волосы.

«Какой мужик!» – подумала она.

– Нет,– с улыбкой произнес мужчина.– Мне не назначено. Это сюрприз. Мы с Владленом Петровичем – давние знакомые.

– А, ну тогда конечно,– с облегчением кивнула девушка.– Проходите, он у себя.

В этот момент на столе пиликнул факс, и девушка отвлеклась.

Гость открыл дверь кабинета.

Хозяин его оторвался от документа.

– Да? – произнес он.– Слушаю. Человек в белом костюме подошел к столу.

– Доброе утро, отец Серафим! – негромко произнес он.

Хозяин кабинета отложил бумаги и добродушно улыбнулся.

– Это в прошлом, уважаемый, в прошлом. Теперь можете звать меня Владленом Петровичем. Присаживайтесь, что-то не могу вас припомнить.

Гость опустился на стул сбоку от стола.

– Значит, от церкви вы отошли, отец Серафим? – произнес он, проигнорировав и новое обращение, и вопрос.– И почему же?

– Косность,– ответил Владлен Петрович.– Невозможно бороться за будущее России прадедовскими методами. А бороться надо! – Голос его обрел пафос.– Враги обступили нас со всех сторон, они разлагают нас изнутри. Только беспощадная…

Гость кашлянул, и оратор осекся.

– Нужна политическая работа,– заключил он.– И мы ее ведем. Вас ко мне кто-нибудь прислал?

– Да,– сказал гость.– Меня прислал отец Егорий.

– Отец Егорий?

Грушин почувствовал себя неуютно.

– Потмаков,– сказал гость.– Отец Егорий Потмаков, неужели не помните?

– Конечно, помню! – с некоторой обидой возразил Владлен Петрович.– Но шутка ваша – скверного толка! Потмаков умер!