Ричард Лаймон - Луна-парк

Она пошла в направлении дома, и вскоре он возник из тумана. Окна были совершенно темными.

Дом стоял на сваях.

Подойдя к лестнице на крыльце, она вгляделась в темноту между свай. Вполне сойдет, чтобы переночевать.

А ведь я нарушаю закон, подумала она. Меня могут заметить утром, когда я буду уходить.

Ну и наплевать.

Все, что сейчас имеет значение – найти какое-нибудь более-менее укромное местечко, где можно спокойно поспать.

Она опустилась на четвереньки и полезла в темноту, волоча банджо за собой.

Джереми остановился под тускло мерцающей улыбчивой рожей клоуна. Впереди не было видно ни зги, лишь непроглядная тьма под аркой Фанленда да туман бледным занавесом расстилался по ту сторону перил.

Джереми включил подсветку наручных часов: без двух минут час.

Он пришел на две минуты раньше.

Он полагал, что Ковбой, скорее всего, еще в больнице. Он переживал, что придется встретиться с остальными без Ковбоя (а ему была необходима его поддержка), но желание оказаться рядом с Таней было так сильно, что он решил прийти во что бы то ни стало.

А вдруг они сегодня не будут встречаться здесь, подумал он со смесью надежды и тревоги.

Когда он проходил мимо билетной будки, чья-то рука поймала его за плечо и развернула. Здоровенный детина схватил его за грудки и вздернул в воздух.

– Все в порядке, – послышался Танин голос.

Парень отпустил его.

Откуда-то сбоку вышла девушка, а за нею – группа подростков. На девушке был темный спортивный костюм, черты лица смазывались в тени, но по росту и светлым волосам Джереми узнал Таню.

– Не думала, что ты появишься, – сказала она.

– Сам не знал, надо ли приходить, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. – Но я приходил сюда вчера ночью и… Ты знаешь о драке? Мы с Ковбоем…

– Да, мы слышали.

– Я навещала его сегодня вечером, – сказала Лиз, подойдя к Тане.

– Он в порядке?

– Ухо пришили. Скорее всего, завтра выпишут.

– Здорово.

– Он сказал, что ты навалял обсоскам.

– И правильно сделал, – сказала незнакомая Джереми девушка.

Он почувствовал, как начинает краснеть:

– Да ладно, я просто старался помочь.

– Жаль, меня там не было, – проворчал громила. – Поубивал бы гадов.

– Одна из полицейских и так чуть это не сделала, – это снова сказала незнакомая девушка. Протиснувшись между Таней и Лиз, она протянула руку. – Рада познакомиться с тобой, Джереми. Я – Светлячок.

– И я рад знакомству, – сказал он, пожимая руку. В своей ветровке и джинсах Светлячок казалась очень хрупкой. У нее были светлые волосы, и хотя в темноте он не мог толком ее разглядеть, у него сложилось впечатление, что она красива и, возможно, немного моложе Тани.

Она отступила назад, и Джереми протянул руку парень, стоявший по другую сторону от Тани:

– Я Нейт.

– Привет, – Джереми пожал ее. Рука была сильной, но не сжимала его ладонь слишком крепко. Он вспомнил слова Ковбоя о том, что Нейт – парень Тани.

– Добро пожаловать на борт, – сказал Нейт.

У меня нет никаких шансов, подумал Джереми. Этот парень походил на заядлого спортсмена… красавца-спортсмена.

– А я Самуэль, – сказал детина, схвативший Джереми возле кассы. На нем была куртка с огромной буквой «В» на груди. Наверное, логотип университетской футбольной команды. Или команды по сумо, подумал Джереми.

Самуэль пожал его руку. Очень крепко пожал.

– Можешь звать меня Самсон.

– А вы можете называть меня Герцог, если хотите, – сказал Джереми, разминая пальцы после рукопожатия Самсона. Вроде, действовали. – Это Ковбой придумал.

Сбоку подошел щуплый очкарик:

– Мои приветствия и поздравления. Я Рэнди. Можешь так и называть меня – Рэнди. – Он улыбнулся.

– Или Сэнди, – сказала Лиз.

– Не обращай внимания на Елизавету, Герцог, она всегда задирается на тех, чей коэффициент умственного развития выше, чем у нее. А у нее он, доложу тебе, как у устрицы.

Она стукнула его по затылку.

– Перестань, – толкнула ее Таня.

– Он как гвоздь в ноге.

– Прибереги злость для троллей, – сказала Таня.

– Пропустите и меня, – заканючил плаксивый голосок. – Я тоже хочу с ним познакомиться. – Сквозь сборище ребят пробилась девица с рыхлой физиономией и прической, напоминающей футбольный шлем. На ней был темный комбинезон из эластичной ткани, плотно обтягивающий ее пышные формы. – Я – Хизер, – представилась она, пожимая руку Джереми.

– Привет, – сказал Джереми.

Она подошла ближе. Ее грудь и живот уперлись в него. Изо рта у нее пахло луком:

– А ты миленький.

Он выдавил улыбку, словно в благодарность за комплимент.

– Ну вот, это вроде бы все, кроме Карен, – сказала Таня и, обернувшись через плечо, крикнула: – Иди сюда, познакомься с Герцогом.

– Да, да.

Таня отступила в сторону, и позади нее показалась брюнетка в берете, надвинутом на затылок. На шее у нее был повязан шелковый платок, один конец которого спадал на плечо, а другой прикрывал правую грудь. На ней был такой же комбинезон, как и у Хизер, только ее тело в нем выглядело стройным и подтянутым.

– Привет, – сказал Джереми.

– Боже мой, не могу передать словами, какая честь для меня с тобой познакомиться.

От ее сарказма у Джереми засосало под ложечкой.

– Не обращай внимания, – вмешался Рэнди, – Карен исходит презрением к любой твари мужеского полу.

– И даже к тебе, – подметила Лиз.

– Еще одна умная реплика кретинки.

– Итак, теперь ты знаком со всеми, – сказала Таня. – Надеюсь, Ковбой успел объяснить тебе, чем мы здесь занимаемся?

– Идем на троллей?

– Ты что-то имеешь против? – спросила Карен.

– Нет. Черт, да мне эти уроды словно заноза в заднице.

– Что они тебе сделали? – спросил Нейт.

Джереми пожал плечами:

– Да вроде ничего особенного.

– Тогда почему ты рвешься бить их вместе с нами?

Он понимал, что по-хорошему следовало бы сказать правду: нет у него никакой особой ненависти к троллям, он просто-напросто хочет стать частью их группы, быть поближе к Тане. Что его, в сущности, совершенно не волнует, чем они занимаются здесь по ночам.

Но этого он сказать не мог и потому стал вспоминать тот, первый, день, когда один из бродяг пристал к нему на променаде и начал просить милостыню. Он до сих пор помнил эти безумные глаза, коричневые зубы и кислую вонь. Он помнил испытанные тогда смятение и отвращение. И еще он помнил страх – страх, заставивший его почувствовать себя никчемным, беспомощным человечком.

– Я ненавижу их, – произнес он, слыша искренний гнев в своем голосе, – потому что они бродят вокруг, пристают ко всем подряд, постоянно клянчат деньги. Они грязные. От них смердит. Большинство из них – сумасшедшие. Они – мразь. Я считаю, что от них нужно избавляться, как от мусора. Они и есть мусор. Когда кто-то из них просит у меня четвертак, я еле сдерживаюсь, чтобы не заехать ему коленом по яйцам.