Джеймс Реннер - Затворник с Примроуз-лейн

Брюн

– Ваша честь, штат вызывает для дачи показаний Дэвида Неффа.

Элизабет сжала руку Дэвида. Помощник прокурора Брайс Руссо, седой кучерявый пузан, закаленный ветеран уголовного суда, дружески похлопал его по плечу и указал на место для свидетелей.

– Как вы, нормально? – тихо спросил он.

– Все хорошо, – ответил Дэвид.

Он сел справа от судьи и оглядел зал. Руссо принялся долго и мучительно копаться в своих записях, хотя на самом деле тянул время, позволяя присяжным лучше рассмотреть лощеного молодого писателя-интеллектуала – человека, непохожего на их собственных детей или племянников.

Присяжные, сидевшие в два ряда вдоль стены, выглядели как наспех созванное собрание «Анонимных идиотов»: толстая старуха – водитель школьного автобуса; тощий негр, одетый в рубашку поло явно с чужого плеча и изо всех сил старавшийся не заснуть; детектив-любитель, он же продавец из зоомагазина, которому судья Джеральд Сигел уже сделал замечание, требуя не гримасничать во время выступления коронера. Ближе всех к Дэвиду сидела остроносая женщина – она преподавала обществознание в начальной школе и казалась толковей остальных. Наверняка ее и выберут старшиной присяжных. С самого начала старайтесь смотреть ей в глаза и улыбайтесь, инструктировал Дэвида Руссо.

Он поймал ее взгляд из-под бифокальных очков и изобразил улыбку. Она никак не отреагировала.

Дэвид переключился на зал. Низкие потолки, обшитые дешевыми панелями стены… Слева сидела Элизабет, рядом с ней – его отец, чувствовавший себя явно неуютно в позаимствованном у сына костюме. В конце зала стоял дядя Айра. Руссо все еще рылся в коробке с полицейскими отчетами. Напротив Дэвида сидел Райли Тримбл – тот самый Райли Тримбл, которого Дэвид своим журналистским расследованием отправил за решетку. Он выглядел простачком, но это была лишь маска. Этот сельский житель очутился в Кливленде, в чужой для себя стихии, не просто так – учитывая обстоятельства преступления, слушание дела перенесли из округа Медина, большинство жителей которого питали слабость к суду Линча. С обеих сторон от Тримбла расположилась команда его адвокатов, возглавляемая Терри Сайненбергером, в недавнем прошлом – помощником федерального прокурора. С той поры за ним закрепилась слава защитника самых богатых бизнесменов Кливленда, включая Скотта Шика по прозвищу Супермен, в 1999 году обвиненного в подкупе инспекторов, которым он давал взятки, чтобы они закрыли глаза на выброс канцерогенных веществ в воду Кайахоги. Позади Сайненбергера – головастого здоровяка с лысиной, покрытой нежным загаром, – Дэвид, к своей досаде, увидел семью убитой Сары Крестон. Мир сошел с ума, подумал он, если они поддерживают Тримбла. Детективы округа Медина внушили им, что их дочь убил Брюн, а Дэвид свалил преступление на Тримбла, лишь бы заработать денег и прославиться.

Руссо перестал суетиться и с желтым блокнотом в руках повернулся к Дэвиду. В блокноте не было ничего особенного, но он представлял собой необходимый предмет реквизита, чтобы произвести впечатление на присяжных. Все они смотрели «Закон и порядок», и все ждали, что в суде все будут с желтыми блокнотами, а анализ ДНК сделают за двадцать минут (а не за полгода, как пытался им объяснить коронер округа Медина).

– Назовите ваше имя.

– Дэвид Джозеф Нефф.

– Где вы работали в две тысячи седьмом году, Дэвид?

– Репортером в «Индепендент», крупнейшей альтернативной газете Огайо.

– Разъясните, пожалуйста, что такое альтернативная газета.

– Я сам пытаюсь в этом разобраться, – сказал Дэвид.

Держитесь непринужденно, предупреждал Руссо. Но в горле у Дэвида пересохло. Как бы не раскашляться.

– Альтернативная газета – это альтернатива ежедневной новостной газете, – начал он, – она выходит раз в неделю. Распространяется бесплатно, ее можно найти в любом баре. Ее охотно читают студенты, к примеру, чтобы узнать, какая группа играет в субботу в «Грог-Шопе» или какой артхаусный фильм идет в «Синематеке». По тональности газета острее, чем «Плейн дилер». Кое-кто считает ее зубастой. Статьи обычно длиннее и написаны в стиле «новой журналистики», то есть не по принципу перевернутой пирамиды, как в обычных ежедневных газетах, а в виде связного рассказа. И иногда читаются как хорошая проза.

Руссо поморщился. Неудачно выразился, понял Дэвид.

– Но это все же документальные репортажи, как в «Плейн дилер», – подсказал Руссо.

– Да, конечно, – подтвердил Дэвид. – Я хотел сказать, что их интересней читать, потому что они изложены в более увлекательной манере.

Прокурор кивнул и молча взглянул на присяжных.

– Мистер Нефф, вопросов к вам будет много. Не желаете ли стакан воды?

– Да, пожалуйста.

Руссо кивнул судебному приставу, и тот достал из-за судейской скамьи полный графин и отнес его Дэвиду. Пока тот наливал воду в стакан, рука у него дрожала. Пить он не стал.

– Вы готовы? – спросил Руссо.

– Да.

– Мистер Нефф, расскажите, пожалуйста, присяжным, что побудило вас выдвинуть против ответчика обвинение в серийном убийстве.

– Постараюсь, – сказал Дэвид.

Он перехватил взгляд учительницы.

– Все завертелось после моего разговора о деле Ронила Брюна с еще одним репортером – Фрэнки Томасом. Как-то вечером мы сидели в редакции, и я сказал ему: «Мне кажется, что Ронил Брюн…

– …скорее всего, невиновен».

Это было через три дня после того, как он принес коробку домой. Фрэнки потер переносицу и вздохнул:

– Зря тебе это кажется.

– Нет, не зря.

– Почему?

Пусть даже Фрэнки лишь из вежливости изображал интерес, Дэвид подвинул кресло поближе.

– Посмотрим на факты. Что мы точно знаем о Брюне? Мужику примерно сорок пять лет. Толковый – кое-кто утверждает даже, что блестящий – бухгалтер в крупной фирме в Акроне, так? В восемьдесят четвертом году живет один в маленьком доме в Бате. Однажды утром на порог к его соседям, пожилой паре, заявляется женщина. Лет тридцати с хвостиком. Абсолютно голая. На руке – наручники. Она рассказывает, что Брюн два дня держал ее взаперти у себя в доме, но в понедельник ушел на работу, и она сбежала. Полиция арестовывает Брюна. Женщина опознает в нем человека, который ее похитил, пытал и неоднократно насиловал. Потом его фото печатает «Бикон джорнал», и тут же появляются еще три женщины в возрасте от тридцати до сорока, утверждающие, что Брюн и их похитил и насиловал.

– Ты прав! – воскликнул Фрэнки. – Он и вправду, похоже, чист как первый снег!

– Да нет же, послушай! Никаких сомнений, Брюн был серийным насильником. Он сам в этом сознался. Сознался, что похищал и насиловал взрослых женщин. Никто не спорит, что он – мерзавец. Был мерзавцем.