Джеймс Реннер - Затворник с Примроуз-лейн

Я скорчился в рвотных судорогах, но мой желудок, разумеется, был пуст. Вместе с рвотными позывами пришел голод. Сосущий, безумный голод.

Стыжусь того, что сделал потом, в оправдание скажу лишь одно – в тот момент я был не в состоянии себя контролировать. Я начал проедать выход из этого кошмара. Толстая пленка, обволакивавшая меня, на вкус напоминала козявки, засохшую кровь и струпья. И не все затвердело, о нет! Многое просто загустело под слоем запекшейся желчи, этакая мерзопакостная нуга. Попадались и черные хрустящие хлопья – ногти, без труда отвалившиеся от пальцев. Я глотал эту дрянь, пока верхняя часть туловища не освободилась настолько, что я смог отстегнуть таймер, хотя и был еще весь покрыт черной липкой массой.

Барабанившее в висках «Жрать! Жрать! Жрать!» поутихло, когда мое тело начало переваривать собственные отходы – первая трапеза за чертовски долгое время. Не без труда я нащупал тумблер и выключил машину. Она слегка содрогнулась, и наступила тишина. Я пошарил внизу, где лежала моя сумка – вся заросшая скользкой белой плесенью. Счистив ее, я добрался до вещей. Вот он, тяжелый лазерный резак. Стремясь на свежий воздух, я тут же включил его. Лазер затрещал, как катушка Тесла и выпустил яркий фонтан искр. Я приставил наконечник к верхушке яйца и принялся за работу, прорезая щель в герметически запечатанной камере. Хлоп! В яйцо устремился воздух. Запахло кедром, и травой, и водой.

Через полминуты крышка открылась.

Я схватился за кромку яйца сначала одной рукой, потом другой. Попытался встать, но ног не чувствовал. Но я понял, что не парализован, стукнув ногой по обшивке и почувствовав слабую, глухую боль. Перевалиться через край удалось не сразу. Я рухнул на землю, ничего себе не сломав лишь благодаря мягкой травяной подстилке. Медленно, дюйм за дюймом, я поднялся и прислонился к дереву, с резаком в руке. Резкая боль пронзила позвоночник, когда я попытался выпрямиться. Я закричал.

– Ахххнааа! – Голос звучал приглушенно и низко, связкам мешала, похоже, та же черная слизь, что покрывала мое тело.

Краем глаза я уловил какое-то движение. Из-за дерева вышел мужчина. Не может быть, подумал я. Может или не может, но это был тот самый мужчина, который пытался помешать мне сесть в машину времени в 2036 году. Хотя сейчас он был больше мальчиком, чем мужем. Безбородый, еще поджарый благодаря традиционным физическим нагрузкам юности – спорту и сексу. Он снова наставил на меня оружие.

За кого – или за что – он меня принимает? И тут меня осенило. Байки у костра в Кэмп-Ритчи рассказывали обо мне. Я и есть Лавлендская Лягушка. Я и другие мои «я», путешествующие во времени в погоне за своими собственными наваждениями.

Я попытался сказать ему, чтобы он не стрелял, но это было непросто. Даже пропускать воздух через гортань стоило мне неимоверных усилий – как надувать воздушный шарик, наполненный водой.

– Нахоп. Наххх опп! – все, что я из себя выдавил.

И тогда он в меня выстрелил. Прямо в колено, раздробив к чертям коленную чашечку, как тарелочку в тире. Я упал на землю.

– Ах ты дебил хренов! – сказал я совершенно четко. Похоже, злость оказала на мой оцепеневший организм более живительное воздействие, чем страх.

Мой неожиданный английский так обескуражил молодого человека, что он дал стрекача в направлении дороги и исчез.

Полмили до Твайтви-Роуд – долгий путь для человека, практически лишенного мышц, тем более с простреленным коленом. Я вполне мог умереть там, в лесу, в далеком прошлом, мой труп разорвали бы лесные звери, разбросав ошметки вокруг старого лагеря. Я понимал, что сил дотащиться до дороги у меня не хватит. И я истекал кровью.

Я оглянулся. Яйцо, из которого я появился, покореженное, лежало на боку с дыркой наверху. Но другое черное яйцо не появилось, хотя я ожидал его увидеть, как в тот раз, в лаборатории Теслы, – яйцо, в котором я прибыл, еще целое, со мной внутри, путешествующим в прошлое. Эту головоломку я разгадал много позже. В то время я не понимал, что все это значит, но почему-то обрадовался исчезновению яйца.

Услышав приближающиеся шаги, я подумал, что молодой полисмен возвращается, чтобы меня прикончить, и смирился с этим. Ведь, в конце концов, я дошел до финиша. Я преодолел законы физики. Я оставил вселенную в дураках, разве нет? Есть чем гордиться.

Но передо мной стоял не полицейский, а рыжий веснушчатый юнец с пробивающейся бороденкой.

– О господи, – сказал он. – Вы в порядке?

– В-в-в м-м-меня с-с-стреляли, – выдавил я.

– Эта черная фигня заразная? – спросил он.

Я покачал головой:

– Н-н-нет. Просто пр… противная.

Он помог мне встать на ноги, поддерживая за подмышки.

– Меня зовут Альберт Бичем, – сказал он. – Босс послал меня сюда, чтоб я вас привез.

– Кто твой босс?

Альберт засмеялся:

– Не знаю. Он никогда не называл своего имени.

Я был слишком измучен, чтобы расспрашивать дальше. Он потащил меня к дороге. Удивительно, откуда в тощем подростке было столько силы.

К тому времени, как мы добрались до Твайтви-Роуд, я едва не терял сознание. На другой стороне дороги стоял большой жилой автофургон. Альберт подвел меня к нему, открыл дверь и уже внутри помог лечь на постель. Затем туго перебинтовал мое колено. Кровотечение почти прекратилось. Думаю, слизь помогла ране закрыться. Я почувствовал, что «уплываю». Но, не успев уснуть, схватил Альберта за руку.

– Что такое? – спросил он.

– Моя сумка. В яйце.

– Сейчас принесу, не волнуйтесь.

Я провалился в сон.

Проснулся я ночью. Дом на колесах мчался на север по I-71. Мы проехали выезд на Лоди, в часе езды от Кливленда, если только мы ехали именно туда. От мысли о том, что увижу снова живой, населенный Кливленд, на душе запели птицы. Боже, как я любил этот город весной, когда прилетающий с побережья озера ветер наполнял городские закоулки свежим запахом воды. Я сел в постели, облокотившись на деревянную панель, и стал смотреть на проезжающие машины, стараясь определить по их внешнему виду, в то ли прошлое я прибыл, что мне требовалось. В фургоне звучала песня Nirvana. Я забеспокоился. К 1999, если я правильно помнил, они уже вышли из моды.

– Альберт?

– Да, сэр?

– Какой сейчас год?

Парень взглянул на меня в зеркало заднего вида и понял, что я не шучу.

– Сейчас тысяча девятьсот девяносто шестой. Семнадцатое июня.

Каким-то образом я промахнулся мимо цели примерно на три года. Вот что значит опытный образец , подумал я. Но только он не мог быть опытным, так ведь? В ангаре у Теслы стояли сотни таких.

– Вы огорчены?

– Да нет, – сказал я. Ждал десятилетия, могу подождать еще четыре года. – Куда мы едем?

– К боссу домой, в Акрон.