Ричард Матесон - Нажмите кнопку: Cборник

— Виски с содовой, — заказали в один голос Бад и Лен, а затем обернулись к своим подружкам.

— Что будете? — словно эхо повторили их губы слова официанта.

— «Зеленое болото», — сказала Барбара, и Лен передал дальше:

— «Зеленое болото» сюда.

Джин, «Кровь вторжения» (ром 1997 года изготовления), лаймовый сок, сахар, веточка мяты, колотый лед — очень популярный у студенток колледжа коктейль.

— А ты, детка? — спросил свою подружку Бад.

Пэгги улыбнулась.

— Мне просто имбирный эль, — хрупко прозвучал среди грохота и дыма ее дрожащий голосок.

— Что? — переспросил Бад, и официант тут же проорал:

— Еще раз! Ничего не слышно!

— Имбирный эль.

— Что?

— Имбирный эль!

— Имбирный эль! — крикнул Лен так, что его едва не расслышал барабанщик выступающей группы.

Он ударил кулаком по столу. Раз. два. три.

Хор:

— Поживее! — рявкнул официант. — Делайте заказ, ребятки, я очень занят!

— Два виски с содовой и два «Зеленых болота»! — пропел Лен, и официант скрылся в клубящемся тумане.

Юное сердце Пэгги беспомощно забилось. «Главное, ничего не пей, когда пойдешь на свидание. Обещай мне, дорогая! Ты должна мне пообещать!» Она попыталась выбросить из головы родительские наставления.

— Тебе здесь нравится, детка? Чумовое место, правда? — выпалил раскрасневшийся, довольный Бад.

Пэгги ответила Баду неуверенной вежливой улыбкой. Она наклонила голову и перевела взгляд на сцену. «Чумовое». Это слово царапало ей сердце. Чумовой, чумовые.

Сцена вдавалась в зал полукругом радиусом в пять ярдов. Ее ограждали перила высотой по пояс. По краям висели два фиолетовых прожектора, сейчас отключенных. «Фиолетовое на белом», — мелькнула в голове мысль. «Дорогая, одного бизнес-колледжа в Сайксвилле будет недостаточно. Я хочу, чтобы ты изучала искусство в университете».

Рука официанта, словно бы отделенная от тела, поставила перед Пэгги стакан с ядовито-зеленой жидкостью. Алле-гоп! — и рука исчезла. Пэгги вгляделась в грязно-зеленую болотную глубину и всплывающие на поверхность кусочки льда.

— Тост! — объявил Бад. — Подними свой стакан, Пэг!

Они дружно чокнулись.

— За первобытную страсть, — сказал Бад.

— За половую невоздержанность, — подхватил Лен.

— За безумство плоти, — прибавила Барбара.

Все выжидающе посмотрели на Пэгги. Но та не догадывалась, чего они ждут.

— Твоя очередь, — строго проговорил Бад, раздосадованный непонятливостью новенькой.

— За. нас, — нерешительно закончила она.

— Как оригина-а-ально! — съязвила Барбара, и щеки Пэгги обдало жаром.

Никто этого не заметил, потому что трое Молодых Американцев, Которым Принадлежит Будущее, с жадностью набросились на свои напитки. Пэгги барабанила пальцами по ободку стакана, улыбка прилипла к губам, не привыкшим бессмысленно улыбаться.

— Давай, детка, выпей! — крикнул Бад, отделенный от нее громадным расстоянием в один фут.

— Попробуй, крошка, — рассеянно предложил Лен, пальцы которого уже снова искали мягкое бедро. И нашли его под столом, мягкое, с нетерпением ждущее бедро.

Пэгги не хотела пить, боялась пить. Слова матери продолжали стучать в голове: «Никогда не пей на свидании, дорогая, никогда!» Она приподняла стакан.

— Помоги мне, дядюшка Бадди.

Дядюшка Бадди пододвинулся ближе, пары виски витали над его головой. Дядюшка Бадди поднес холодный стакан к дрожащим юным губам:

— Давай, Олив Ойл! Открой клапан!

Она закашлялась и забрызгала подол платья каплями «Зеленого болота». Обжигающая жидкость потекла в желудок, рассылая искры огня по венам.

Бум-бах-трах-тарарах-бабах! Барабанщик поднес чашу милосердия тому, что в древние времена называлось вальсом влюбленных. Свет погас, и теперь Пэгги, с выступившими на глазах от кашля слезами, сидела в темном задымленном подвале ночного клуба.

Бад крепко сжал ее плечо, привлек к себе и прижался горячим влажным ртом к ее губам. Она дернулась, но в этот момент вспыхнули фиолетовые прожекторы, и пятнистое лицо Бада отодвинулось.

— Я буду сражаться до конца, — пробормотал он и потянулся к своему стакану.

— Эй, даешь чумовых! Чумовых на сцену! — восклицал Лен, опустив нетерпеливые руки.

Сердце Пэгги подскочило, она готова была с криком броситься прочь из темного задымленного зала, но рука второкурсника удержала ее на месте. Побледнев от страха, девушка увидела, как на сцене появился мужчина. Он подошел к микрофону, и тот, словно гигантский паук, наклонился к нему.

— Прошу уделить мне немного вашего внимания, леди и джентльмены, — сказал мужчина замогильным голосом, и мрачный взгляд заскользил по залу, словно выбирая жертву.

Пэгги задышала чаще и почувствовала, как согревающая болотно-зеленая жидкость растекается в груди и животе. Она заморгала; голова закружилась. «Мамочка! — вырвались из клетки разума испуганные слова. — Мамочка, верни меня домой!»

— Как вы сами знаете, зрелище, которое вам предстоит увидеть, не предназначено для людей с тонкой кожей и слабыми нервами. — Говорящий тонул в своих словах, как корова в трясине. — Позвольте предупредить тех, кто лишь притворяется, что хорошо владеет собой: вам лучше покинуть зал. Мы не несем ответственности за последствия. Мы даже не вызовем врача.

Никто не рассмеялся одобрительно в ответ.

— Кончай уже свою болтовню и вали со сцены, — пробубнил под нос Лен.

У Пэгги еще сильней задрожали пальцы.

— Как вам известно, — продолжал мужчина с заученной торжественностью, — мы предлагаем вашему вниманию не чудо, а строго научное явление.

— Чумовым закон не писан! — вскричали Бад и Лен с безрассудством голодных собак, пускающих слюни от одного лишь звука колокольчика.

К 1997 году общество вернулось к жестким нормам, требующим строгого следования катехизису. Лазейка в законе позволяла устраивать ЧУМ-шоу, преподнося его как достижение науки. Однако через эту юридическую щель полились такие злоупотребления, что закон уже никого не интересовал. Слабое правительство было радо хотя бы тому, что нарушителей удается как-то обуздывать.

Когда крики и улюлюканье наконец растворились в задымленном воздухе, мужчина, вознесший руки в смиренном благословляющем жесте, заговорил опять.

Пэгги следила за механическими движениями его губ, а ее сердце то разбухало, то спазматически сжималось. По ногам пробежали мурашки, устремляясь к тонкой струйке огня у нее внутри; пальцы сжали холодный стакан. «Забери меня отсюда, пожалуйста, я хочу домой», — продолжали крутиться в голове слова, напрасно расходуя остатки воли.

— Леди и джентльмены, приготовьтесь.