Фрэнсис Хардинг - Песня кукушки

Остальная часть комнаты была удивительна своей обыкновенностью. Если не считать стен, отделанных такими же не то обоями, не то перьями, как и коридор, она выглядела совершенно заурядной гостиной: кресла с цветочным узором на обивке, бабушкины часы, накрытый скатертью стол с чайным сервизом и радио. Трисс не могла взять в толк, как такая комната могла оказаться по ту сторону экрана; мерцающий белый свет заставлял все в ней казаться беспокойным. Тени прыгали и бились, словно крылья.

Пен несколько неуклюже устроилась на большом позолоченном кресле лицом к перевернутому экрану. Ее ноги не касались земли, и она спустила рукава так, чтобы они закрывали ладони, — верный знак, что она на грани.

— Прекрасный выбор. Лучшее место из всех. — Незнакомец с кинематографическими усами подошел и остановился рядом с ее креслом, глядя на экран. — Самый хороший способ увидеть, что происходит, — это смотреть с тайного места. Подкрадись к миру сзади, застигни его врасплох — и поймешь, что он такое на самом деле…

— Мистер Архитектор! — решительно перебила его Пен. — Я хотела поговорить с вами.

«Мистер Архитектор»? Трисс взглянула на него с новым интересом. Отец говорил, что в ее падении в Гриммер может быть виноват человек, с которым он связан по работе. Как инженер, отец работал с большим количеством архитекторов. Может быть, и с этим тоже?

Внимательно рассматривая Архитектора, Трисс испытывала растущее чувство дискомфорта. Он был очень хорош собой, она это видела, но, если присмотреться, трудно понять, чем именно он хорош. Его очарование было как солнечный свет, бьющий в глаза и смазывающий подробности. Когда она изо всех сил сосредоточилась, она обнаружила, что смотрит на осколки и обломки, совсем не напоминающие Дугласа Фэрбенкса. У него были очень светлые глаза, и она осознала, что не может запомнить их цвет. Зубы слишком белые, аж отдающие в голубизну, узкий подбородок. Когда он улыбался, уголок рта как-то так изгибался, что наталкивало на мысль о предательском гвозде, торчавшем в ковре на лестнице.

— Насколько я понял из нашего телефонного разговора… — Архитектор долго разглядывал Пен. — Вы просили о встрече… И вот мы тут.

Мысли Трисс метнулись к торопливому отступлению Пен из кабинета отца. «Значит, она все-таки звонила по телефону! Она звонила этому человеку! Но… почему оператор это не зафиксировал? И вообще, зачем она ему звонила?»

— Говорят, картина стоит тысячи слов, — продолжал Архитектор, — и ваше лицо, мисс Кресчент, — это картина. До сих пор я полагал, что увижу на нем тысячу счастливых слов, но нет.

— Разумеется, я несчастлива! — отрезала Пен, привычно находя уверенность в приступе ярости.

— Нет. — Он рассматривал ее своими бледными очами. — Полагаю, вы из людей того сорта, которые никогда не бывают счастливы, но которые делают мир куда более интересным в попытках это счастье обрести. Ну хорошо. Не будем об этом.

Пен моргнула, и Трисс практически почувствовала, как слова Архитектора прошли мимо нее, как аккуратные маленькие ручейки обтекают неподатливый камешек.

— Я несчастлива, — упрямо продолжила Пен, — и вы знаете почему. Вы меня обманули!

— Обманул. — Это был не вопрос и не возмущение. Архитектор просто уронил это слово, как мог бы бросить на стол непонятный предмет, чтобы изучить его. Несколько секунд он молчал, задумчиво выгнув брови, затем покачал головой. — Не уверен, что понимаю, о чем вы.

— Нет, понимаете! — нахмурилась Пен и стукнула пятками по ножкам королевского кресла. — Мы заключили сделку! И я сделала все, что вы попросили! Я принесла страницы из дневника, и расческу, и все остальное! Я даже заставила Трисс прийти к Гриммеру! Вы сказали, если я все это сделаю, вы ее заберете!

Прячущаяся за дверью Трисс зажала рот обеими руками, чтобы не вскрикнуть. Охватившая ее злость была настолько всепоглощающей, что казалось, это чувство существует где-то снаружи, словно огромное животное, наблюдающее у нее из-за плеча и горячо дышащее в шею.

— Да? — Архитектор проявлял не большую озабоченность, чем кошка, греющаяся солнечным днем на заборе.

— Я думала, вы заберете ее и все кончится! Я просто хотела, чтобы она исчезла. Я не просила… об этом ! — Пен дико взмахнула рукой в неопределенном направлении, как будто показывала в адрес кого-то, видимого только ее мысленным взором.

— Я всегда держу слово. — Высокий мужчина улыбнулся. — Через несколько дней она исчезнет. Несколько дней.

Трисс сглотнула, и ее ярость снова сменилась страхом. Значит, она все-таки в опасности.

— Дней? — взорвалась Пен. — Дней вот этого ? Это не то, что я хотела, и вы это знаете! Это ужасно! Ненавижу!

— Я не обещал дать вам то, чего вы хотели . Только то, что вы просили . — Мужчина безразлично пожал плечами.

Может быть, это была просто игра света, но Трисс показалось, что ткань его пальто тоже вздрогнула, от воротника до подола пробежала рябь. Ее поразило, что пальто имело тот же оттенок, что странный ковер и стены.

— Вы не можете так со мной обращаться! — Пен вонзила ногти в ладони и сморщила лицо, словно старую салфетку. — Вы должны избавиться от этой штуки и сделать все как надо, или… или я всем расскажу!

Архитектор, в этот момент отворачивавшийся от нее с улыбкой на лице, замер на месте. А вместе с ним и мотыльки в мерцающем свете. И маятник часов. Даже фигуры на серебряном экране остановились посреди своей вечеринки; сжимая бокалы с шампанским и поворачиваясь к Пен, они столпились, словно в ожидании шторма или взрыва.

— Расскажете? — Его голос был очень-очень мягким. Он повернулся лицом к Пен и, казалось, вырос на несколько дюймов. Его пальто ощетинилось, словно шерсть сердитой кошки, и Трисс показалось, что в его глазах загорелся свет, как будто в них отразилось не видимое никому бурное небо. — РАССКАЖЕТЕ? — Он не просто прокричал это слово, он завопил его во всю мощь своих легких с ужасающей истерикой ребенка, которого лишили игрушки. — Но это нарушение нашей сделки!

Почему-то это было совсем не смешно. Детское возмущение придало его словам еще более странное и пугающее впечатление. Наблюдать, как взрослый без стеснения поддается вспышке гнева, было все равно что видеть, как с ошейника большой злой собаки отваливается цепь.

Пен сжалась в комок на кресле, поджав колени к груди и в защитном жесте подняв кулаки к лицу.

— Мне наплевать! — завопила она. — Я всем расскажу, что случилось с Трисс. Я расскажу, где вы находитесь! Я расскажу о ваших друзьях, птицах и телефонах!

Повисла долгая пауза, во время которой задули безмолвные зимние ветры и Архитектор перестал быть красавцем. Затем мотыльки продолжили свои метания на свету, маятник снова начал отбивать время, и персонажи фильма снова заскользили на экране, игнорируя происходящее в гостиной.