Фрэнсис Хардинг - Песня кукушки

— Тогда почему отец этого не заметил? — Не-Трисс ощутила, как в ней снова поднимаются отчаяние и боль, и едва удержалась, чтобы ее зубы не начали заостряться. — Почему мама не заметила?

— Потому что они дураки, — прорычала Пен, потирая нос рукавом. — Они не могут разобрать, когда настоящая Трисс притворяется, что плачет, и конечно, они не смогли понять, когда фальшивая Трисс заплакала по-настоящему.

— Не называй меня так! — крикнула Не-Трисс. Трудно было понять, почему эти слова так ее ужалили.

— Если тебе не нравится, тебе же хуже, — заметила Пен со вспыхнувшим блеском в глазах, — потому что ты то, что ты есть. Фальшивая Трисс. На самом деле теперь это твое имя. У тебя нет имени, а я спасла твою жизнь, поэтому могу выбрать тебе имя. Тебя будут звать Фальшивая Трисс.

— Я не…

— Заткнись, Фальшивая Трисс. Тебе повезло, что я вообще дала тебе имя.

Не-Трисс закрыла глаза и глубоко вдохнула. Она вспомнила, как Пен за руку волокла ее из кухни коттеджа, как Пен бежала с ней рядом в лунном свете.

— Расскажи мне еще об Архитекторе. — Не-Трисс подумала, что безопаснее всего сменить тему. — Он научил тебя, как позвонить ему по телефону, да?

Пен коротко кивнула.

— Нужно сказать «сохни, увядай, желай», перед тем как поднять трубку, и тогда, если нажать кнопку на панели, отвечает не обычный оператор, там была эта шуршащая женщина. Надо было просто попросить Архитектора, и она соединяла.

Наконец Не-Трисс поняла, почему загадочный звонок Пен из дома Кресчентов не оставил никаких следов. Это было необычное соединение. Неудивительно, что операторы о нем не знали.

— Он когда-нибудь говорил тебе, где он живет, сообщал еще какие-то детали? — продолжила Не-Трисс.

— Нет, только то, что он Архитектор, — сосредоточенно нахмурилась Пен. — Постой, он сказал, почему наблюдает за нами. Потому что он знает отца. По работе. Но он сказал, что я ему нравлюсь больше, чем отец, потому что я более надежна.

В голове Не-Трисс закружилась буря фрагментов, готовых сложиться в картину. Она вспомнила подслушанный разговор между Пирсом и Селестой Кресчент касательно загадочного «него», с которым Пирс больше не хотел иметь дело. Вспомнила статью в газете, посвященную новому строительному проекту Пирса. И в конце концов, загадочные конверты в ящике стола, существование которых так тщательно скрывалось. Но ее мозг был слишком измучен, чтобы делать дальнейшие выводы.

— Нам надо больше узнать об Архитекторе, Пен. — Не-Трисс увидела, что ее не-сестра скривилась, и после секундного колебания успокаивающе похлопала Пен по ноге. — Я знаю, что ты не хочешь, и на самом деле я тоже не хочу. Но мы должны. У него не только Трисс. У него Себастиан.

Не-Трисс проснулась из-за кукареканья одинокого петуха. Она лежала на полу, глядя в тусклый потрескавшийся потолок, и прислушивалась, пытаясь вспомнить, где она. Нет, не за городом, птица кричит явно на чьем-то дворе. Но все равно это был громкий резкий звук, которому нет дела до изобретения будильников, приглушенного шума города или того факта, что до зари еще несколько часов.

В голову Не-Трисс осторожно прокрались воспоминания о предыдущем вечере. Она почувствовала себя вычерпанной до дна и опустошенной. Подумала, чувствуют ли то же солдаты, глядя на поле боя, превратившееся в грязную вытоптанную пустошь.

Из глубин этого безразличного опустошения всплыла одна-единственная мысль: «У меня осталось только два дня». Снова закукарекал петух, вызвав волну воспоминаний о разговоре с женщиной-птицей. Что она сказала? «Найди петуха и кинжал или нож… Иди по Меддлар-лейн до конца моста, встань лицом к кирпичам и иди… Тебе надо поговорить с Сорокопутом. Сорокопут создал Не-Трисс».

«Возможно — прошептал упрямый голос в голове Не-Трисс, — возможно, он знает, как сделать, чтобы я не рассыпалась на части. Возможно, мне не придется умирать через два дня».

Даже если у него нет ответа на ее вопрос, она должна с ним поговорить. Он работал на Архитектора и может знать о его планах. Возможно, он в курсе, что произошло с настоящей Трисс и с Себастианом. Какова ни была их судьба, они оба отчаянно нуждаются в помощи. «Я не хочу умирать. Я буду бороться до последней секунды, пока не рассыплюсь. Но если все, что у меня есть, — это два дня, я сделаю так, чтобы они что-то значили. Каждая минута».

Не-Трисс села, случайно задев Пен, свернувшуюся клубочком рядом с ней. Пен горько нахмурилась и сжалась в тугой комок, словно несчастный ежик.

— Убирайся, — едва промолвила она. — Ненавижу тебя.

Не-Трисс глядела сверху вниз на свою не-сестру, и, несмотря на ни что, по ее лицу расплывалась улыбка. Пен умудрялась воевать даже во сне, но гримаса придавала ей жалкий, детский и немного комичный вид.

— Ладно. — Не-Трисс выскользнула из-под клочка прикрывавшего ее крошечного одеяла и подоткнула его вокруг Пен. — Оставайся тут и спи.

Пальто и шлем Вайолет валялись на стуле — знак, что их хозяйка вернулась и легла спать. Не-Трисс на цыпочках подкралась к окну, дрожа от холода, и отдернула занавеску. Она потерла мутное стекло рукавом, и на нем осталось белое пятно. Окно было не запотевшим, как она сначала подумала, — его покрывал тонкий слой льда. Сквозь стекло виднелось низкое, желтовато-серое небо, улица была пустынной.

Если верить часам, сейчас десять минут пятого. С каждым часом на улице будет все больше и больше людей. Если она хочет проскользнуть по Элчестеру незамеченной, не рискуя столкнуться с друзьями семьи, то чем раньше она выйдет, тем лучше. Не-Трисс покопалась в коробке с вещами Вайолет и нашла кухонный нож и мешок, которые решила позаимствовать. «Лучше оставить Пен здесь, — подумала она, надевая жакет и разыскивая туфли. — Она еще маленькая и слишком много болтает, а мне, может быть, придется отправиться в опасное место…»

За ее спиной послышался шорох одеял. Она обернулась и увидела, что Пен сидит и ерошит волосы.

— Куда ты идешь?

Не-Трисс смутилась. Казалось, она исчерпала свой запас лжи.

— Я собираюсь украсть петуха, потом пойду к мосту Победы, — призналась она. — Но я вернусь через несколько часов. Ложись спать, сейчас четыре часа утра.

— Ты должна взять меня с собой! Ты где-то шныряла без меня! — Пен нахмурилась и потерла глаза, и Не-Трисс усомнилась, поняла ли девочка ее слова. — И я голодна, — добавила Пен.

— Тогда оставайся тут, — ответила Не-Трисс, почти справившись с раздражением в голосе и продолжая искать туфли. — Вайолет покормит тебя, когда проснется.

— Но я хочу есть сейчас, — упрямо заявила Пен. — А ты нет?

К своему удивлению, Не-Трисс обнаружила, что не голодна. Хотя ночью она была на грани. Она проснулась, умирая от голода, и первое, на что наткнулись ее глаза, были… Ох. Не-Трисс наклонилась и подняла с пола сиротливую пряжку от туфли. Она была погнута и испещрена небольшими углублениями, похожими на следы острых зубов. Пен передвинулась, чтобы взглянуть на пряжку, потом с ужасом и отвращением уставилась на Не-Трисс.