Фрэнсис Хардинг - Песня кукушки

Вайолет уставилась в дверной проем и на косой прямоугольник яркой воды за ним. Несколько секунд она сидела, втягивая щеки, словно сосала карамельку.

— Расскажи мне, — попросила она, — о чем оно?

Не-Трисс передала содержание письма, максимально точно вспоминая слова.

— В снегу, — наконец произнесла Вайолет почти неслышно. — Он в снегу. — Она поколебалась, а потом едва заметно качнула головой. — Но этого не может быть, — добавила она с мягкой категоричностью. — Его нет. Пришло письмо. Он умер.

— Но мы все узнали! — воскликнула Пен. — Он… он… — Она резко остановилась и втянула полные легкие воздуха. Уставилась на Не-Трисс, и краска отхлынула от ее щек.

— Пен! — одернула ее Не-Трисс. — Помни, нам нельзя рассказывать о том, что мы узнали в…

Тут Не-Трисс уяснила, что секунду назад испытала Пен. Только она собралась произнести слово «Подбрюшье», как ощутила тошнотворное головокружение и предчувствие неминуемой беды. Как будто она одной ногой стоит на самом краю бездны, а второй уже сделала шаг вперед, в смертоносную пустоту. Как и Пен, она вздрогнула и умолкла, задохнувшись от шока. Они обе пообещали не раскрывать существование Подбрюшья и все то, что они там узнали. Впервые Не-Трисс поняла силу этого обещания. Если бы она сказала еще хоть слово, с ней случилось бы что-то ужасное, по сравнению с чем все ее теперешние несчастья показались бы чепухой. Ощущение угрозы было настолько мощным, что она решила про себя: никогда больше не нарушать слово.

— Что такое? — Вайолет растерянно смотрела на девочек.

— Есть вещи, о которых нам нельзя рассказывать, — объяснила Не-Трисс. — Только что мы попытались… и не смогли.

— Мы дали волшебное обещание, а теперь оно не дает нам говорить! — с покрасневшим от расстройства лицом добавила Пен.

— Волшебные обещания, — пробормотала Вайолет. — Подменыши, сделанные из листьев. Письма… от людей, которые не могли их написать. Если мне когда-нибудь придется объясняться с полицией… — Она издала сухой кашляющий смешок. Но этот смешок не был направлен в их адрес.

— Вайолет, — импульсивно спросила Не-Трисс, — ты… тоже волшебная?

— Нет. — Вайолет коротко фыркнула и потерла покрасневшие от пыли глаза. — Однажды медиум сказала мне, что у меня душа как глина, потому что я над ней посмеялась. Нет, я не волшебная.

— Тогда… почему в тех местах, где ты остаешься надолго, становится холодно?

На какой-то миг выражение лица Вайолет сделалось изумленным и встревоженным. Потом она опустила лицо в ладони и покачала головой.

— О боже! — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Хотела бы я знать!

Она подняла голову, и в ее темных серых глазах Не-Трисс прочитала боль, непонимание и какое-то облегчение. Когда Вайолет снова заговорила, ее слова полились потоком, наскакивая одно на другое — как люди, выбегающие из горящего дома.

— Раньше ничего такого не было! Когда-то я могла оставаться на одном месте сколь угодно долго, и градусник не опускался. Потом однажды пришла новость о Себастиане… о его смерти. Его командир прислал письмо, и один из его однополчан тоже. Они не многое сказали. Все, о чем там шла речь… все, что они написали, — что он… умер в снегу. Тогда, мне кажется, это и началось. Была зима, так что я не сразу заметила. Я сидела дома, падал снег, сугробы намело высотой в ярд, словно снег хотел похоронить все вокруг, но мне было все равно. Я едва замечала, моя голова была полна собственного снега, и когда я открыла глаза и выглянула в окно, увидела, что снега стало еще больше… Но это казалось понятным: это была самая суровая зима в Элчестере, которую могли припомнить.

Но потом пришла весна, а зима не ушла. Или, по крайней мере, она не ушла от меня. Я жила в доме родителей и через какое-то время начала замечать, что вокруг него всегда лежит свежий снег, но больше нигде на улице его не было. Гости дрожали от холода, стоило им войти, и снова надевали пальто. Окна изнутри постоянно покрывал лед. Сначала я решила, что с домом что-то не так. Но когда я начала наносить визиты, выходить из дома… я поняла, что дело во мне. Зима шла за мной по пятам.

Если я слишком долго остаюсь на одном месте, там становится холодно. И если я не уйду, начинает идти снег. Сначала несколько снежинок, потом больше, потом снежная буря… К этому моменту я всегда сдаюсь и убегаю. Я просто… бегу и бегу. Я не хочу, чтобы люди поняли, что происходит, и подумали, будто я чудовище, но это лишь половина дела. Я боюсь, что меня преследует зима Себастиана. Я боюсь, что если я позволю ей догнать меня, то потеряюсь в этой буре и окажусь там, в том месте, где проволока, оружейные выстрелы и кровь на снегу, и никогда не смогу вернуться назад.

Она сделала короткий вдох, и если бы Не-Трисс не знала Вайолет, она подумала бы, что та плачет.

— Ты что делаешь, Пен? — спросила Вайолет почти обычным голосом.

Пен обняла ее вокруг талии, насколько хватало ее ручек.

— Грею тебя. — Голос Пен приглушало пальто.

— О боже, — утомленно промолвила Вайолет. — Проблема решена.

Она грубовато, но с любовью взъерошила спутанные волосы Пен.

— Значит, Себастиан тебя преследует? — Пен взглянула вверх на Вайолет. — Поэтому ты продала вещи, которые он тебе оставил? Чтобы его призрак ушел?

Не-Трисс поморщилась. И пожелала на миг, чтобы можно было каким-то образом заткнуть Пен, когда она произносит нечто подобное, и отменить ее слова до того, как они кого-нибудь ранят. На секунду показалось, будто Вайолет рассердится. Но она лишь утомленно выдохнула и показалась утомленной, потом ненадолго сжала Пен в объятиях.

— Нет, — ответила она, — я продала их, потому что мне были нужны деньги. Это просто вещи, Пен. Это не он. И знаешь что? Он бы не возражал. Ни капли.

После долгого молчания возникло ощущение, что объятий уже недостаточно.

— Нам нужен план, — объявила Вайолет. Она глубоко вздохнула и уставилась на пол между своими ступнями. Секунду она выглядела несколько растерянной, но потом сильно высморкалась и выпрямилась. — Для начала надо решить, остаемся ли мы в Элчестере или прямо сейчас уезжаем в Лондон. Это большой город. Те, кто за нами охотится, вряд ли смогут нас там найти.

— Лондон? — У Пен отвисла челюсть. — Ты имеешь в виду, мы и правда убегаем?

Ее лицо выражало ужас, и Не-Трисс не знала, плакать ей или смеяться. В голове Пен «убежать» еще никогда раньше не означало «не вернуться».

— Я не могу уехать. — Не-Трисс сильно закусила губу. — Мне нужно остаться. Я не знаю, есть ли способ помешать мне рассыпаться на части, но узнать о нем я могу только здесь. И все секреты спрятаны в Элчестере. Если я уеду, точно умру. И… и в любом случае, я хочу сделать все возможное, чтобы помочь другой мне. И… Себастиану.