Фрэнсис Хардинг - Песня кукушки

— Но она никогда не говорила, что ее друзья — рэкетиры, Пен.

— Она никогда не говорила, что они не рэкетиры, — уверенно возразила Пен. — Так что они вполне могут ими быть.

Не-Трисс пожалела, что не может разделить оптимизм Пен. В ее голове крутились ужасные мысли о том, что Вайолет арестовали полицейские. Теперь, с ясностью, подаренной несколькими часами сна, она начала понимать, что Вайолет действительно превратилась в изгоя. Впервые Не-Трисс задумалась, что станет с Вайолет, если она сама рассыплется в кучу листьев и веток, а настоящую Трисс так и не спасут. В последний раз «Трисс» видели в обществе Вайолет — и ее видели мистер Грейс, домовладелица Вайолет и две ее «леди». Вдруг все подумают, что Вайолет сделала с Трисс что-то ужасное, и отправят ее в тюрьму?

— Вайолет… не знает то, что знаем мы. — Не-Трисс почувствовала себя виноватой, когда произносила эти слова, но их надо было сказать. — Она думает, что у нее есть план, потому что она взрослая. Но мы знаем больше, чем она, поэтому нам надо составить свой собственный план.

— Какой план? — подозрительно спросила Пен.

— Ты же помнишь, как позвонить Архитектору по телефону?

Лицо Пен окаменело. Она уставилась на тетрадь в зеленой обложке.

— Послушай, — сказала Не-Трисс, — Архитектор хочет помочь своему народу и ищет для них тайные убежища. Все, что хочет твой отец, — это вернуть Трисс. Может… может, если мы поговорим с Архитектором, мы заключим другую сделку? Он вернет Трисс, а твой отец продолжит строить места, где могут жить запредельники?

— Но ведь это не отменит твою смерть! — запротестовала Пен. — В любом случае, мы не можем доверять Архитектору! Он коварный, хитрый и… — Она умолкла, и Не-Трисс подумала, что Пен — совсем еще дитя.

— Может, нам и не придется общаться с ним, — быстро произнесла Не-Трисс. — Это просто вариант, на случай если не будет другого плана. И… я всегда могу позвонить ему вместо тебя.

— Не глупи! — набросилась на нее Пен. — Я не ребенок, Триста!

Прошло несколько секунд, прежде чем Не-Трисс осознала, как Пен назвала ее.

— Что?

Пен нахмурилась, явно готовясь к стычке.

— Теперь ты будешь Триста, — заявила она. — Я это решила, пока ты спала. Я спасла твою жизнь, поэтому мне решать, как называть тебя. Ты — Триста.

Вряд ли стоило напоминать, что жизнь, спасенная Пен, не продлится и недели. Вместо этого Не-Трисс молча сидела, обхватив руками колени. Триста.

Она не была уверена, как относится к имени, которое по-французски означает «печальная», но это имя, ее собственное имя. Оно лишено шлейфа вины и боли, которые она ощущала каждый раз, когда Пен обращалась к ней «Трисс». И это намного лучше, чем «фальшивая Трисс».

— Ладно, — спокойно произнесла она. — Мне нравится Триста. Я могу быть Тристой.

— Что ж… хорошо. — Пен выглядела чрезвычайно удовлетворенной. — Если… если ты будешь хорошо себя вести, я позволю тебе оставить это имя.

— Что ты делаешь? — спросила свеженазванная Триста, всматриваясь в тетрадь.

— Я делаю для нас доказательства. — Пен показала ей обложку. На ней было написано «Руби Уайлз», а ниже — «Школа для девочек Сейнт-Рейнбоу». — Человек, который хотел тебя сжечь, попытается снова нас поймать. Но он не отец, поэтому должен доказать, что мы — это мы, а нам надо доказать, что мы — другие. Нам нужны вещи, на которых есть наши имена, чтобы подтвердить, что на самом деле нас зовут иначе. Теперь я Руби. И посмотри сюда! — Она открыла тетрадку, гордо показывая задачки, перечеркнутые исправлениями. — Я даже вписала сюда несколько упражнений с красными пометками учительницы. Теперь, если я скажу, что я Руби, и покажу это людям, они мне поверят. Тебе тоже надо сделать что-то такое.

Она поколебалась, потом подняла с колен хрупкого вида ожерелье из деревянных бусин, нанизанных на хлопчатобумажный шнурок. Какое-то время возилась с ручкой, делая надписи на дереве.

— Вот! Надевай! — Ожерелье легло в руку Тристы. На шести центральных бусинах старательно было написано корявыми буквами имя Т-Р-И-С-Т-А — по одной букве на бусину.

— Спасибо, — сказала Триста и почувствовала, что потихоньку начинает принимать свое печальное, неуклюжее, придуманное имя.

К огромному облегчению Тристы, Вайолет вернулась в тот момент, когда за холмами по ту сторону реки Эл начало заходить солнце. Едва войдя, она узнала о новом имени Тристы и сразу же бросилась рассказывать.

— Плохая новость заключается в том, что никто, с кем я разговаривала, не знает Архитектора или человека, подходящего под это описание. Кинотеатр, где Пен едва не осталась навеки, закрыт — заколочен досками, так что это, похоже, остывший след. Кое-какие мои друзья разыскивают его «даймлер», но это долгая история. Однако есть и хорошая новость. Я просмотрела все вечерние газеты — «Скандалист», «Эл», «Хранитель», даже «Уэзерхилдский глашатай», — и там нет ни слова о вас. Заскочила в библиотеку полистать утренние выпуски — ничего. Не знаю, пошел ли ваш отец в полицию, но он точно не обращался в прессу. По крайней мере, за вами не будет охотиться полгорода. Если мы будем осторожны, я могу рискнуть отвезти вас куда-нибудь. И еще более хорошая новость: я встретила друга, который в долгу передо мной. Сегодня мы сможем переночевать у него. Собирайтесь, едем.

Вайолет взглянула на Тристу, потом еще раз, повнимательнее.

— Триста, что случилось с твоими носками и ногами?

Триста остро ощущала дыры и отсутствующие пуговицы на своем платье и свежие царапины на коже. Она опустила глаза и обвила себя руками, храня виноватое молчание.

— Ох! — В одном этом коротком слове был целый мир понимания.

— Извините, — прошептала Триста.

— Нет, — спокойно возразила Вайолет, — это… это не твоя вина. Мне следовало бы… ладно.

Триста осмелилась поднять глаза и увидела, что Вайолет смотрит на нее с легкой утомленной улыбкой.

— Я предполагаю, это будет повторяться снова и снова?

С несчастным видом Триста кивнула.

— У меня больше ничего не осталось из вещей настоящей Трисс, кроме этого платья. Белье слишком новое…

— Ты же не будешь есть белье! — в ужасе воскликнула Пен.

— После того как платье закончится, — тихо договорила Триста, — не знаю, что мне делать.

Вайолет пожевала губу и нахмурилась.

— Мы что-нибудь придумаем, — наконец сказала она. — Но когда ты в следующий раз проголодаешься, скажи мне.

Друг Вайолет ждал их на углу Дрессмейкер-лейн — грязной магистрали недалеко от реки. Судя по осанке и вялой походке, он казался человеком средних лет. Но когда они подошли поближе, Триста поняла, что он ненамного старше Вайолет. На нем была темно-коричневая кепка, серо-коричневый пиджак поверх рубашки и серый шерстяной жилет. Недавно его плохо подстригли. Взглянув на него, Триста заметила, что с ним что-то не так, хотя не могла понять, что именно. У него было приятное лицо с сильной челюстью и широко поставленными глазами, но что-то было не в порядке. Блуждающий взгляд. Напряженный приоткрытый рот, словно он ждет подходящего момента, чтобы сказать что-то важное.