Фрэнсис Хардинг - Песня кукушки

Триста бросила робкий взгляд на пару, которая остановилась у кондитерской. Мужчина, кажется, не мог сообразить, как пользоваться дверной ручкой.

— Я думаю, они ведут себя так же, как Архитектор, когда хочет показаться людям симпатягой, — прошептала она. — Или как существа-птицы, чтобы все думали, что они просто птицы. Но эти двое… мне кажется, у них не очень хорошо выходит.

— Они выглядели странновато, но… — Вайолет умолкла, нахмурившись.

— Как будто они носят чужое обличье, но оно им жмет. — Триста попыталась выразить словами свои ощущения. — Словно они неправильно застегнули пуговицы, и что-то где-то висит, а где-то торчит.

«И, может быть, нам с Пен легче их увидеть, потому что мы часто сталкивались с запредельниками, — мысленно добавила она. — Я почти одна из них, и мы обе побывали в Подбрюшье. Это все равно что получить печать в паспорт».

— Ладно, мы не можем стоять на улице, — пробормотала Вайолет, утомленно осматривая окрестности.

Она оценивающе взглянула на кондитерскую, потом стянула перчатки и решительно направилась к ней. Триста и Пен тронулись следом. Кондитерская была выдержана в классическом стиле, но вид имела слегка обшарпанный. Селеста, вероятно, фыркнула бы от ее «простоты» и оттого, что ее посещает кто попало. По сравнению с кондитерскими «Лайонз», где в витринах были выставлены роскошные пирожные, она и правда казалась слегка затрапезной. Вайолет толкнула дверь, и они все втроем вошли внутрь. Миновав булочную на первом этаже, они поднялись по лестнице на второй.

Стены кондитерской были выкрашены в бледный цвет заварного крема. Кое-где висели иллюстрации к детским стишкам — воздушные феи танцевали с мышами. Триста насчитала штук двадцать квадратных столов, две трети из них были заняты. Пара официанток в передниках сновали между столиками, принося пирожные и наливая чай за прилавком, где стояли огромные стальные электрические чайники, покрытые пятнами от старости.

От запаха сосисок на огне желудок Тристы подпрыгнул. С изумлением она отметила, что уже время обеда. День утекал, словно сухой песок из горсти.

— Я так голодна, — одновременно пробурчала Пен, жалобно озираясь.

Вайолет выбрала столик в углу около окна, чтобы можно было наблюдать за улицей. Пока девушка заказывала чай и пышки у официантки за прилавком, Триста незаметно изучала помещение. За дальним столиком она заметила загадочную пару с баркаса, они склонили головы друг к другу и что-то серьезно обсуждали. Потом глаза девочки перескочили к соседнему столику, потом к следующему, потом к еще одному… Слишком быстрый поворот головы, слишком птичий. Блеск серебра в глазах. Кто-то облизал столовый нож длинным языком. Сапоги в тени, у которых, казалось, есть пальцы…

— Что такое? — тихо произнесла Вайолет, вернувшись за столик.

— Здесь кругом запредельники, — выдохнула Триста.

Вайолет медленно кивнула, впитывая информацию.

— Сколько?

— Видишь официантку? — прошептала Триста. — И двух дам вон там, которые едят бекон? И пожилого мужчину в поношенной шляпе, и молодого человека с газетой?

Вайолет кивнула.

— Ну… — Триста заколебалась, — я думаю, только они здесь и не являются запредельниками.

Вайолет поморщилась и выдохнула сквозь зубы.

Кондитерскую наполнял привычный гул разговоров, но, когда Триста сосредоточилась, ей удалось расслышать, что на самом деле посетители говорят официанткам, подходившим принять заказ. Это напоминало моменты, когда отец Трисс включал домашнее радио и, как по волшебству, среди шума начинали звучать ясные голоса.

— Принесите нам масла! Масла! Хлеба не надо!

— Добрый день. Я не собираюсь вас есть. А теперь принесите мне леденцов, чтобы я мог сойти за одного из вас.

— Стакан ваших слез, моя сладкая. Что? О! Тогда чаю, пожалуйста.

Официантки были молодыми усталыми женщинами, и Триста обратила внимание, что они выглядели напряженно: постоянно ошибались, неправильно подсчитывали деньги, время от времени роняли молочник или ударялись подносами. Остальные посетители, которые не были запредельниками, тоже чувствовали себя не в своей тарелке.

— Нам надо было принести с собой петуха! — прошипела Пен.

Триста проморгалась и осознала, что странные люди, сидевшие за столиками, имеют кое-что общее: все они носили пальто или длинные накидки серо-коричневых оттенков, пошитые из одного и того же тусклого, будто стеганого материала. На ее глазах одна женщина зевнула, и по ее пальто прошли знакомые рябь и трепет.

— Посмотрите на их пальто! — тихо сказала Триста. — Я знаю, это трудно, ваши глаза не хотят этого видеть, но вглядитесь. Я думаю, что они пошиты из перьев. Птичьих перьев.

Они втроем подпрыгнули, когда перед ними с грохотом поставили поднос. Триста вздрогнула при мысли о том, что официантка могла ее услышать.

— Я люблю детей. — Девушка подмигнула Вайолет. — Они всегда живут в своем собственном мире, не так ли? — Она расставила перед ними пышки, масло и варенье и широко улыбнулась Тристе и Пен. — Наслаждайтесь, пока можете, девочки, вот что я вам скажу.

Триста и Пен уставились на нее измученными круглыми глазами.

— Пожалуйста, дайте мне ложку, — строго сказала Пен.

Не успела официантка отойти, как в зале появился еще кое-кто. На первый взгляд новая гостья выглядела как чья-нибудь нарядно одетая тетушка в твидовой шляпке и пальто. Но под взглядом Тристы иллюзия треснула, словно шкурка гнилого фрукта. Она увидела красные круги, нарисованные на кукольных щеках, лицо утопленницы и кошачьи хвосты, вплетенные в черные волосы до пола. Женщина плыла, как пушинка, и остановилась около их стола. Прозрачные глаза скользнули по Вайолет и Пен и остановились на Тристе.

— Эти двое, они твои? — спросила женщина. Казалось, в ее голосе звучит плач детей в далекой пещере. Ее взгляд украдкой метнулся к Вайолет и Пен.

«Почти такой же вопрос задала мне пара на баркасе. Что это значит? Почему все меня об этом спрашивают? Наверно, потому, что они видят во мне что-то родственное. Они думают, я тоже запредельник. И они хотят знать, Вайолет и Пен — мои… друзья? Питомцы?»

— Да, — обороняясь, сказала Триста в надежде, что дает правильный ответ. — Они мои.

— Я не… — начала Пен и вскрикнула, когда Триста пнула ее. — Ой!

— Я все еще воспитываю младшую, — быстро добавила Триста, вспомнив слова Архитектора во время их телефонного разговора. «О, ты ее вышколила, да?»

Вайолет обняла Пен одной рукой, возможно, чтобы успокоить, а может, чтобы удержать. Ее взгляд скользнул с лица Тристы на незнакомку, и она удрученно нахмурилась. Женщина, казалось, поверила Тристе, слегка кивнула и склонила голову набок.

— Где твое пальто? — спросила она своим неестественным голосом-эхом. — Мне сказали, что мы все по приезде должны надеть пальто. Чтобы нас никто… не заметил. — Последние слова она произнесла очень осторожно, как будто цитировала.